назад

„Еврейское Зерцало“ или „Сто законов из Шулхан-Арух“. Правда или Кривда?

http://shulhan.run.to

Н.А.Переферкович.

Еврейские законы об иноверцах в антисемитском освещении.
Разбор "Еврейского Зерцала".

В 1883 г. вышло сочинение под названием „Judenspiegel, oder 100 neuenthüllte, heutzutage noch geltende, den Verkehr der Juden mit den Christen betreffende Gesetze, mit einer... höchst interessanten Einleitung. Von Dr. Justus“. („Еврейское Зерцало, или 100 новооткрытых, доселе действующих, к сношениям между евреями и христианами относящихся, законов, снабженных в высшей степени интересным введением“ д-ра Юстуса). Сочинение издано было католической типографией „Bonifacius-Druckerei“ в Падерборне, небольшом городишке ( в прусской провинции Вестфалия ), населенном почти исключительно католиками ( их считается 20.000 из 23.000 населения; евреев по переписи 1904 г.— 420 чел.). „Bonifacius-Druckerei“ избрала своей специальностью - издание книжек „обличающих“ еврейскую религию (1). Книжки эти по дешевой цене, при содействии католических органов печати, распространялись в народе массами. Между прочим, хвалебную оду „Еврейскому Зерцалу“ напечатал „Вестфальский Меркурий“, указавший, что, по дошедшим до него из достоверного источника сведениям, автор этой книжки не имеет в  Германии соперников по части знакомства с еврейской литературой; затем приводится дословно почти половина всей книжки Юстуса. Редактор „Меркурия“ был за это привлечен  к ответственности по статье, карающей возбуждение одной части населения против другой. Дело разбиралось в Мюнстере, и в качестве экспертов были приглашены: приват-доцент католической духовной академии в Мюнстере д-р Эккер (2) и учитель местной еврейской учительской семинарии г. Трей. Эксперты представили заключения прямо противоположного характера: в то время как Эккер доказывал, что все, напечатанное в инкриминируемой книжке, сущая правда, Трей утверждал, что в книжке ни одного слова правды им найдено не было. Для оправдания своего заключения Эккер в следующем году выпустил книжку под заглавием: „Der Judenspiegel im Leichte der Wahrheit“ („Еврейское Зерцало при свете истины“), где приведены все 100 законов Юстуса с еврейским текстом, снабженным дословным переводом Эккера. Книжка издана той же Bonifacius-Druckerei. Эта книжка переведена на русский язык г. Шмаковым (3).

1) Ею изданы, между прочим, сочинения  под такими заглавиями: „Талмудическая премудрость, 400 в высшей степени интересных баснословных изречений раввинов, прямо из источника почерпнутых и преподнесенных христианскому народу“. „Взгляд  на талмудическое еврейство. По исследованиям епископа Падерборнского, обнаруженным для христианского народа, с освещением новейшей иудейской защиты“. „Christenshutz nicht Judenhass“. „Полемика и человеческие жертвоприношения раввинизма“.
2) Никакими учеными трудами в области раввинской литературы ни до, ни после разбора Judenspiegel'я  д-р Эккер себя не ознаменовал. Даже неизвестно, за какие труды он получил приват-доцентуру в академии, и где он теперь.
3) В его сочинении „Еврейские речи“, стр. 373-478 (Москва 1897).

Как выяснилось вскоре затем, имя автора вовсе не Юстус (Justus — справедливый), а Арон Бриман, и он вовсе не доктор, а простой румынский еврей, сначала принявший в Берлине протестантизм, затем в Heiligenstadt'е перешедший в католичество, потом осевший в Вене, куда в 80-х годах перешел центр антисемитизма, наконец 6-го июля 1885 г., представший перед Венским окружным судом (Landgericht) по обвинению в подлоге, присужденный  к двухмесячному тюремному заключению и к высылке из пределов Австрии (1). Куда он делся потом, неизвестно; известно только, что он доставлял еврейские тексты Ролингу для его „научной“ антисемитской работы; по весьма вероятному предположению проф. Гофмана (написавшего по поводу всей этой истории целую книгу), он же доставлял фальсифицированные тексты Эккеру для его экспертизы.

1) Эти сведения взяты нами у Д. Гофмана (из его сочинения „Der Schulchan Aruch“ Berlin, 1894).

По утверждению Юстуса, все 100 законов взяты им из Шулхан Аруха, известного сочинения Иосифа Каро, вышедшего в Венеции, в 1565 г. и затем выдержавшего много изданий, особенно в соединении с Примечаниями (hagahoth) знаменитого краковского раввина Моисея Исерлеса, впервые появившимися в Кракове, в 1571 г. Это сочинение представляет чрезвычайно сжатый конспект главнейших законов Талмуда, составленный с таким расчетом, чтобы его можно было прочитать в 30 дней, чтобы, при ежедневном чтении, все содержание Талмуда  повторялось 12 раз в году и таким образом легко запечатлевалось в памяти. Автор дает голые выводы, опуская все споры и противоречивые мнения, мотивы и доказательства, которыми полон Талмуд. Так как Каро включил в свое сочинение не только результаты Талмуда, но и всей позднейшей религиозной литературы до его дней, то можно легко представить, до какой сжатости доведено изложение. Многие предложения представляют только намеки, для разгадки которых необходимо обратиться к тем источникам, откуда он черпал свой материал.

Шулхан Арух  не есть сочинение самостоятельное. Еще в первой половине XIV в. один испанский ученый Яков бен Ашер (1283—1340) составил четырехтомный кодекс, где расположены в систематическом порядке все действовавшие в его время религиозные законы Талмуда и обычаи, с указанием различествующих мнений. К этому кодексу Иосиф Каро, будущий автор Шулхан Аруха, написал комментарий, в котором слова „Тура“ (так называлось сочинение Якова бен Ашера) подвергаются известной критике и сопоставлению с мнениями позднейших религиозных авторитетов. Шулхан Арух и есть конспект этого Тура: то, что в Туре занимает десятки строк, в Шулхан Арухе передано двумя-тремя словами, причем изложение ведется в духе упомянутого комментария. Более того, Шулхан Арух сохранил все деления Тура, — те же разделы, те же главы, — так что каждому предложению Шулхан Аруха соответствует в Туре и Бейт Йосефе (так называется комментарий Каро) подробно мотивированное рассуждение с цитатами из Талмуда и других источников.

В конце ХVI в., в Италии стала действовать цензура, выработавшая особые правила для руководства еврейских цензоров. Эти правила, под названием „Сефер га-зиккук“, дошли до нашего времени в нескольких списках. Первые семь номеров этих правил говорят о слове „акум“, которым цензоры обязаны заменить в еврейских книгах следующие выражения оригинала: „идолопоклонство“, „изображения“, „гой“ („язычник“), „нохри“ („не-еврей“), „вероотступник“ и „народ“. Выражение это („акум“), как указано в означенных правилах, есть сокращение трех еврейских слов, означающих „служащий звездам и планетам“. Современные ученые (между прочим, берлинский проф. Штрак, христианин, знаток талмуда, миссионер) искали слова „акум“ в древних печатных изданиях и рукописях, но нигде его не нашли, так что оно должно быть признано изобретением цензуры; выражение же  „служащий звездам и планетам“ встречается в Талмуде, хотя и очень редко, в применении к халдейским звездопоклонникам. Очевидно, цель этих правил состояла в том, чтобы места Талмуда, говорящие о язычниках или вообще иноверцах, были отнесены на счет восточных звездопоклонников, а не христиан: цензурный маневр, практикующийся еще в настоящее время. Благодаря этому получилась полная нивелировка всех иноверцев под названием акум: сюда входят и самаряне, и евреи-вероотступники, и христиане, и действительные звездопоклонники, и язычники, и древние хананеи и прочие. Для Эккера, таким образом, не представляло никакого затруднения доказать, что акум—христианин: ему надо было только найти одно место, где акум ходит с крестом, и он торжествующе восклицает: „Так вот, что такое эти акумы!“ Неважно, что в других местах (а их бесчисленное множество) этот самый акум поклоняется горе Гаризим (самарянин), молится не по установленному ритуалу (еврей-еретик), празднует календы и сатурналии (римлянин-яэычник), что его покоряет Иисус Навин (хананеи-язычники) и прочее; неважно, что в быту современных евреев, шулхан-арухистов, ни один из этих законов в отношении христиан не применяется,—антисемиты восклицают: акум — христианин!.

В нашем изложении мы также, для простоты, допускаем что акум всюду—христианин.

Вышеупомянутые цензурные правила начали действовать в Италии в конце XVI века, так что первые издания Шулхан Аруха, выходят при жизни автора в Венеции (в 1565, 1567, 1574 гг.). Эти издания, цензуре не подвергались. Так же, были напечатаны без цензуры, издания краковские с примечаниями Исерлеса. Ибо Польша, тогда еще, не знала цензуры. Таким образом, всегда есть возможность, в случае сомнений, восстановить истинное чтение Шулхан Аруха по этим изданиям. Не говоря уже о том, что истинный смысл обнаруживается из подробных рассуждений Тура и Бен-Йосефа.(1)

1) Мы пользуемся венецианским изданием, вышедшим в 1574 году при жизни автора, до установления предварительной цензуры. Мы сличали тексты с краковским изданием 1578 года, и они оказались тождественными.

После этих необходимых предварительных замечаний приступим к рассмотрению „Еврейского Зерцала“ в переводе г. Шмакова.

===================

Закон 1. „Еврею не дозволяется продавать акуму (христианину) одежду, на которой есть цицы. Кисти по краям одежды, надеваемой евреем, при утренней молитве. (См. Числа. XV, 38). Он не должен отдавать акуму подобной одежды даже в залог или хотя бы для того, чтобы тот временно оставил ее у себя, потому что, когда акум будет иметь такую одежду, тогда надо опасаться, как бы он не обманул еврея, говоря, что он тоже еврей; если бы тогда еврей доверился ему и один отправился бы с ним путешествовать, то акум убил бы его“. (Шулхан Арух, Орах Хаим 20, 2),

На самом деле в указанном месте Шулхан Аруха, как уже указал д-р Эккер в своей экспертизе, буквально значится (сохраняем перевод г. Шмакова, в этом месте верный): „даже отдавать под заклад или на хранение акуму верхнее платье с кистями воспрещено,  за исключением разве того случая,  когда оно дано на короткое время“. Следовательно, хоть на короткое время, но Шулхан Арух дозволяет доверять акуму молитвенное облачение, так что весь фейерверк конца пропадает. Стараясь всячески обелить Юстуса, „критик“ Эккер пишет: (сохраняем перевод г. Шмакова, значительно смягченный): „Слова, прибавленные Юстусом во второй половине закона (строго говоря, их, следовало бы поставить в скобках), необходимы для полноты уразумления. Заключительное же предложение „разве что на короткое время“ пропущено Юстусом без намерения“.

Нужно ли добавить, что в тексте нет никаких христиан, ибо закон взят из Талмуда и составлен в то время, когда христиан еще не было. 

Талмуд полагает, что язычники не признают убийства грехом, и поэтому запрещает еврею путешествовать с язычником одному и даже способствовать тому, чтобы язычник не был узнан. Если же есть уверенность, что убийства не последует, то передавать ему кисти дозволяется.

Закон 2. „Все, что еврею по обряду необходимо для Богослужения, как напр., упомянутые выше кисти и т, п., может изготовлять только еврей, а не акум, потому что это должно быть изготовлено людьми, акумы же не должны рассматриваться  евреями, как люди“ (Шулхан Арух, Орах Хаим 14, 1).

На самом  деле подчеркнутых д-ром Юстусом слов в Щулхан Арухе нет, но без них закон теряет весь свой эффект и ужас. Больше того, в Шулхан Арух прямо указан мотив этого закона (что делается  в очень редких случаях): „ибо сказано (Числа, 15, 38): „Объяви сынам  Израилевым, чтоб они делали себе кисти“. Следовательно, исключаются не сыны Израилевы (не евреи). 

Эта мотивировка взята у Бен Иосифа. Там же мы увидим, кроме этого, длинное рассуждение о том, вправе ли еврейские, женщины, делать кисти. И не потому, что Щулхан Арух сомневается в их „человечестве“, а потому, что закон требует, чтобы сыны Израилевы делали их. Но автор, оставляя ясную мотивировку Шулхан Аруха, применяет, совершенно иное место, где в Талмуде объясняется другая ситуация, и пристегивает ее к закону Шулхан Аруха в качестве мотива (1). Действительно, в вавилонском Талмуде (Исвамот 61а) известный ученый 2 века, Симон сын Йохая, толкует слова Изекииля (34, 31): „Вы - человеки“, в том смысле, что только евреи именуются людьми, к язычникам это название не применимо. Такое толкование потребовалось означенному ученому, чтобы облегчить тяжесть законов о нечистоте, ограничив их только покойниками евреями. Законы об оскверняющей силе трупов (Чнсл. 19, 14 сл,) начинаются словами: „если человек умрет в шатре“, Следовательно, по его рассуждению, закон не относится к трупам и могилам язычников. Кто знаком с талмудическим способом толкования не найдет особенно странным этот каламбур Симона. (Кстати сказать, этот ученый вынес жестокое преследование со стороны язычников римлян)(2). Принимались ли подобные каламбуры всерьез? Нет. Уж не говоря о том, что на той же страннице Талмуда, через строку приводится, и вполне резонно, возражение Симону. Ряд библейских мест, где под „человеками“ разумеются язычники. (Числ. 31, 40 - Маовитяне, Иона. 4, 11 - жители Ниневии). Самый Талмуд приводит не раз и прямо противоположные каламбуры на то же слово. Так, в трактате Авода Зара (З а) читаем: „Откуда видно, что если даже язычник занимается законом, он равен первосвященнику? Из стиха (Лев. 18, 5): „Соблюдайте постановления Мои и законы Мои, исполняя которые, человек будет жив“; не сказано: „священники, левиты и израильтяне“, а „человек“. Следовательно, если даже язычник занимается законом, он равен первосвященнику (3). Но самый лучший ответ дает сама жизнь и самый Шулхан Арух. Изречение Симона о том, что могилы не евреев не оскверняют, осталось без влияний, и по Шульхан - Аруху, когены, аарониды, (потомки древних священников), „должны остерегаться  ходить как по нееврейскому кладбищу, так и по еврейскому“. (Йope Деа 372, 2) Что, как всякому легко удостовериться, современными евреями и исполняется.

1) Курьезно, что в „пятом, пересмотренном, на основании научного исследования, д-ра Эккера издании, (Ludenspicgel) (Падеборн. 1892 г.), имеется совершенно новая мотивировка: „ибо если акум (христианин), сделает кисти, то они негодны, негодны потому, что они перед Богом нечисты. Акум (христианин), или грязь(!!), нечисты и оскверняют“. Как подчеркнутое, так и восклицательные знаки, принадлежат подлиннику. (Эккеру. Пр. ред.).  Выходит, что евреи не здороваются с христианами, христиан не пускают в свои синагоги, и т.д., и т.д.,  ибо христиане нечисты и оскверняют.

2) Этот каламбур повторялся в последствии не только в отношении язычников. В Зогар 3 125а, читаем: „Израильтяне называются людьми, но откуда видно, что в нем находится и скот? Из слов (Иезекииль 34:31) „Вы овцы Мои, овцы паствы моей - вы человеки“, „овцы“ - это невежды, „человеки“ - это ученые. То же и в других местах Зогара ( например на стр. 279а, той же 3й части, объясняется стих Пс. 36 [35], 7: „Человеков и скотов хранишь Ты, Господи“, ученых и невежд. В Талмуде  (Йевамот 63а)  Существует такое изречение: „…кто не женат - тот не человек“.

3) Этот же текст повторяется в Бава Камма 38a и Сангедрин.59а.

По поводу этого закона надо еще прибавить следующее. В  Шулхан Арухе значится; „кисти, сделанные не евреем, негодны, ибо в писании сказано так-то“. Д-р Юстус переводить: „все, что еврею необходимо для богослужения, как, напр., кисти и т. д.“. Это ошибка. Вовсе не все, приготовленное не евреям, негодно. Только кисти. Ибо,  только о них сказано в писании: „сыны Израилевы“. Как известно, иноверцами приготовляются свечи для богослужения, строятся синагоги, шьются молитвенные облачения и т. д. Никогда, ни одному еврею не приходило в голову считать все это оскверненным.(1)

1) Д-р Юстус, очевидно, предчувствуя обвинение в подделке, указывает под законом не один параграф Шульхан-Аруха, а целых пять. В них говорится следующее:  32, 9 „Если не ерей выделывает кожу для филактерий (тфилин), то она годна, буде еврей стоять при этом и помогает ему. Хотя Маймонид считает ее негодной“. И понятно, почему. В предшествующем 8 параграфе, идет речь о том, что, приступая к изготовлению этой кожи, должно произнести известную формулу и должно иметь в виду, назначение этой кожи. 33,4: „Хорошо, если их (ремни для филактерий) выкрасит, имея в виду их назначение, еврей, а не акум“, 39, 1.и 2: „филактерии, написанные рабом, женщиной, малолетним акумом, самарянином, вероотступником, или доносчиком, негодны. Ибо сказано: (втор. 6,8-9): „И навяжи их, и напиши их“. Кто не называет (рабы, малолетние, женщины свободные от филактерий), или кто не верит, тот не может и заниматься писанием их. Прекрасно сознавая, что эти законы доказывают все что угодно, только не тезис Юстуса, („акумы не  должны рассматриваться евреями, как люди“), Эккер - прибавляет от себя еще два места, (Орах Хаим 460, так должно читать вместо 406 ), где об акумах ни слова и Йоре Деа 281, 1 (так должно быть вместо 181, I), где так же  слова акум нет. Первое из этих мест гласит: „заповеданный опреснок“; (маццат - мицва,  особый опреснок, вкушаемый во исполнения заповеди, с соблюдением известных обрядов), не поручают ни месить, ни печь акуму, (Обыкновенные опресноки, и месятся, и пекутся не евреями.); второе: свиток Торы, написанный  еретиком, подлежит сожжению, а написанный акумом, подлежит погребению. И на основании  этих законов, приват-доцент Экер, уверяет „христианский народ“, что евреи не считают христиан людьми!

Закон 3. „Молитву „Кадиш“ дозволяется читать лишь там, где десять евреев находятся вместе, а это должно быть таким образом, чтобы ни одна нечистая вещь, как напр., навоз или акум, не разделяла их друг от друга“.

На самом деле, в Шулхан-Арух (Орах Хаим 55, 20), речь идет о том, может ли человек, находящийся вне синагоги и слышащий важнейшие в ритуале молитвы, кадиш и кедушу духовно приобщиться к молящимся произнесением „аминь“. Для лиц, знакомых с богословской литературой других исповеданий (а для этого не надо вовсе ходить далеко, к средневековой схоластике), ничего странного в этом отвлеченном богословском вопросе нет. Д-р Юстус подчеркивает только соединение навоза с акумом, два, будто бы, одинаково нечистых предмета, которые являются по талмудической терминологии „разделителями“ между молящимися, В пятом, пересмотренном по Эккеру издании (Judenspiegel), действительно ставится еще точка над „И“. „Christ ind Kol ist atso gleichbedeiitend“ (т. е. христианин и навоз почитаются, следовательно, за одно и то же). Если обратимся к Туру, то увидим, что там этого закона совсем нет. Он прибавлен Иосифом Каро, на основании мнений высказанных в разные времена разными учеными (в палестинском Талмуде), при чем многое о навозе, высказано было одним, а об акуме другим и по совершенно другому основанию. Сжатость Шулхан Аруха. И отсутствие мотивировок сблизили разнородные предметы, и они же дали возможность автору обобщить навоз и акум под понятием „нечистая вещь“. Если бы Эккер знал Талмуд, он бы увидел, что в таких, требованиях сжатости вызванных сочетаниях, ничего обидного не усматривается. Как один из сотни примеров, укажем на Мишну, Биккурим 2, 2, (в русском переводе Талмуда, т- I, стран. 377), где известная, одаренная святостью пища запрещена „евреям не священникам, и скоту“. По логике автора, выходит, что для Талмуда, „не священник и скот однозначущи“. Что касается применимости этого закона к современным христианам, те легко произвести такой простой опыт: придти в синагогу и стать между молящимися, отделяя собою некоторых от чтеца (кантора), и посмотреть: будут ли они произносить „аминь“ во время „кадиша“ или „кедуши“ (о времени чтения этих молитв скажет ему любой ребенок), или нет. На пришедшего, понятно, никто никакого внимания не обратит, хотя бы все знали, что это - христианин.

Закон 4—о том, что еврей во время молитвы освобождается от обязанности совершить поклон, если навстречу идет христианин с крестом,

составлен в духе Талмуда, предписывающего избегать всякого действия, которое может подать кому-либо повод заподозрить вероотступничество еврея. Едва ли можно видеть в этом законе что-либо предосудительное, как нет ничего предосудительного в „Правилах святых Апостолов“, где христианину запрещается под страхом отлучения входить в синагогу молиться (правило 65), или есть опресноки (правило 70) и т, п. Автор немного сгустил краски. В тексте (Орах Хаим 113, 8) сказано: „Если кому пойдет навстречу акум с крестом в руке, в то самое время, когда он молится и ему надо совершать поклон, то пусть поклона не совершает“. Д-р Юстус переводит: „когда попадется навстречу акум с крестом, тогда еврею строго запрещается наклонять голову, хотя бы  именно в эту минуту он молился“.

Закон 5. „И теперь, когда в Иерусалиме нет уже ни храма, ни жертвы, сыны Аарона, первосвященника, должны пользоваться среди рассеянных евреев известными отличиями и почестями перед остальными евреями и всегда обладать правом, благословлять (евреев) в каждый праздник. Но когда кто-либо из детей той семьи сделается акумом, тогда вся семья осквернена, а потому лишается этого священнического права“. (Орах Хаим 128, 41. Примечание).

Так перевел д-р Экер. А в указанном месте Шулхан Аруха значится следующее:

„Некоторые, говорят: Когда, у него (когена) есть дочь, которая перешла к акумам или развратничала, то никто  не обязан уважать его,  так как она осквернила его“.

На самом деле, как видно из текста Мордехая (на Сангедрин, № 717), откуда разбираемый закон и попал в Шулхан Арух, здесь толкуются стихи (Левит 21, 8—9): „Святи его (священника), ибо он приносит хлеб Богу твоему“. „Если дочь священника осквернит себя блудодеянием, то она бесчестит - (буквально „профанирует“) отца своего“, Талмуд (Сан г. .52 а), и спрашивает, что, значит, профанирует отца своего“? Ответ: „Раньше с ним обращались, как со святым, а теперь обращаются, как с не святым“. Мордехай, примыкая к тому мнению, что „святить, значит предоставлять ему честь первым начинать застольную молитву, (1) пишет: „Я высказал мнение, что если дочь приняла чужую веру, он не вправе начинать молитву, но мой учитель ответил так, как святить или не святить его не есть закон, а предоставлено доброй волей каждого, то он в праве начинать молитву“. (2)

1) В Сифра (Талмуд, т.7 кн.1 стр.  483) а также в вавилонском Талмуде, а)**88б, слова „святи его“, толкуются в смысле: „заставь его вести святую жизнь“ Если он вступил в неподобающий брак, заставь его, хотя бы побоями, развестись с женой.

2) Откуда у Мордехая явилась мысль о последствиях вероотступничества дочери, не видно.  Едва ли ошибемся, если источник этот, откроем в рассказе Талмуда. Он приводится в Тосефет, в конце трактата „Сука“ (см. русский перевод Талмуда т.2 стр. 390), об отступничестве Марии, дочери священника Билии(?) За неумение воспитывать дочь, его заперли, в храме, в шкаф били, и прикрепили кольцо.

На основании этого места Мордехая, Исерлес и внес в Шулхан Арух свое примечание (хага): „Некоторые говорят, что если дочь священника переменила веру, или блудодействовала, то отпадает обязанность святить его, ибо „она профанирует отца своего“.

Следовательно, работа Юстуса выразилась в следующем: 1)Мнение, значащееся с ремаркой: „некоторые говорят“, он возвел в общий закон, хотя, как бывшей еврей, не мог не знать, что это частное мнение никогда силу закона не получало. 2)„Дочь“ у него, обратилась в „кто-либо из детей“ (следствии чего он вынужден был опустить слова: „или блудодействовала“ (т, е. христианин и блудник, следовательно, одно и тоже). 3) „Отец“ обратился во „всю семью“. Центр тяжести закона у Юстуса заключается в словах: „если кто-либо из детей сделается акумом“, т. е., по его уверению перейдет в христианство. На самом деле, как мы видели, речь идет о перемене религии вообще, и о последствиях, какие, по мнению Мордехая, должен влечь этот,  весьма зазорный в глазах раввина шаг. Еще одна подробность: у д-ра Юстуса значится: „если кто-либо из детей священника примет христианство, вся семья осквернена“. Д-р Эккер, оправдывая такой перевод, жалеет  только, что пропущены слова  „или если она блудодействовала“. В пятом издании Judcnspicgel эти слова уже имеются.??????(1)?????? Мы же говорили об истинном значении этих сочетаний. В данном законе указанное значение выступает весьма ярко. Об осквернении отца, в случае блудодеяния дочери, говорит Библия. Об осквернении его, следствии перемены веры дочерью, говорит Мордехай, через несколько тысяч лет. (Этот раввин был замучен вместе со своими пятью детьми в Нюрнберг в 1298 г.). Оба мнения, столь разнородные по значению, соединяются в виде необязательного юридического мнения, союзом „ИЛИ“, в Кракове, в 1571 году. И на этом основании, приват-доцент Эккер в 1884 г. обвиняет. Еврейство в нетерпимости именно к  христианской вере.

1) Как курьез отметим, что перевод,  в этом законе, как и в других, не свидетельствует о ясном понимании дела: „Сыны Аарона должны пользоваться отличиями“, должны „всегда, обладать правом, благословлять в каждый праздник“. Здесь непонятно, в чем, собственно, Экер, от великодушного сердца оправдывает Юстуса: „Слова „или, (если она) развратничала“, пропущены, в „Еврейском Зерцале“, конечно, без намерения“. У Экера, на самом деле сказано: „весьма важные и поучительные слова: „или (если она) блудодействовала“, к сожалению, в „Еврейском Зерцале“ опущены““.

Закон 6. „Еврей, сделавшийся акумом, проклят, до такой степени, что даже когда он жертвует в синагогу свечи, или нечто подобное, то принимать их, воспрещено“. (Орах Хаим 154, 11, Прим.).

На самом деле, по переводу Эккера, в тексте Шулхан  Аруха значится: „если, кто-нибудь который, перешел в акумы, дарит воску или свечей для синагоги, то запрещено зажигать их“

Зачем д-ру Юстусу понадобилось вводить „проклятие“, да еще в такой форме, что человек не знающий о чем идет речь, может подумать, что непринятие свечей есть высшая степень проклятия. Зачем он вместо „воска“, ставит более широкое,  „нечто подобное“. Зачем, наконец, ему надо было незажигание свечей, превратить в более грозное „неприятие“, всякому понятно. Без этого текст Шулхан Арух ничего зазорного не представляет: человек изменил  вере своих отцов, и неприлично, что бы его свечи горели в синагоге во время молитвы. Можно было бы привести из законодательных книг других исповеданий  более страшные предписания не только о прямых вероотступников, но и просто зашедших в синагогу, зажегших там свечу или принявших от еврея пасхальный пресный хлеб. Едва ли где в настоящее время этот закон Шулхан-Аруха исполняется. В синагогах зажигают свечи, не справляясь о том, кто их пожертвовал: еврей, или вероотступник.

Эккер по поводу этого закона пишет, что в тексте Юстуса „зажигать“,  по смыслу тождественно с „принимать“. Противоположное в комментарии „Маген Авраам“, где сказано: „это  следует принимать от акума“. 

Выходит, что Эккер лучше понимает текст Шулхан Аруха, нежели „Маген Авраам“, Однако, если бы он заглянул в источники, откуда разбираемый закон почерпнут, он бы увидел, что речь  идет именно о возжжении свечей, и притом в синагогах, во время молитвы. В пятом издании этот „закон“ выброшен.

Закон 7. „Молитвы Симун (еврей читает ее после обеда; в конце молитвы благословляется и хозяин дома), нельзя читать в доме акума, дабы не благословился акум“.(1) (Орах Хаим 193, 3, Прим.).

1) Мы сохраняем невежественный перевод Шмакова. На самом деле это не молитва, а обряд называется не „симун“, и не „самун“, а „зиммум“, и его совершает не „еврей“, а именно „евреи“, притом в известном, и строго определенном количестве. (см. русский перевод Талмуда. 1. 49)

На самом деле, в прим. к Шулхан-Аруху, буквально сказано следующее: „Вошло в обычаи не совершать обряда зиммум в  доме акума, и, мне  кажется, что мотив этого лежит в том, что невозможно придти для установленной трапезы(1) в дом акума из боязни перед ним же. Так что получается, что они ели без „установления“, кроме того, так как есть основания опасаться неприятностей (букв.: опасности), если они изменят текст славословия, и пропустят слова: „Милосердый, да благословит хозяина дома сего“, то они с самого начала не собрались для трапезы „установленной“, а предполагали молиться каждый отдельно. 

1) Раввины различают „установленную“, (как бы солидную) трапезу, и легкую, „случайную“ закуску. „Зиммум“ совершается только после солидной трапезы (обеда, ужина и т.п.). А так как в домах акума, еврей в постоянном страхе, как бы тот не напал на него, то даже солидный обед, превращается для него в „случайную закуску“.

Это примечание Исерлеса, выхваченное автором из средины требует больших объяснений. Буду краток: Обряд „зимум“ совершается в присутствии не менее трех евреев. Он совершается после „установленной“ (как бы солидной) трапезы: (Обед, ужин и т. п.), а не после легкой, „случайной“ закуски. При этом требуется, чтобы уже с самого начала все понимали, что идет трапеза „установленная“, за которой последует „зиммум“. (О нем подробно см. наш перевод Талмуда, т. 1, стр. 27 сл. и 94), Моисей Исерлес в своих примечаниях к Щулхан Аруху отмечавший обычаи польских евреев, указывает, что не совершают зиммума в не еврейском доме. (В самом Шулхан Арухе нет подобного запрета). Рассуждая о мотивах этого обычая, он останавливается на двух: во-первых, так как в доме акума евреи не спокойны, постоянно опасаясь нападения, то трапеза, как и самое пребывание в доме, носит для еврея  характер случайный, а потому зиммума не требуется. Во-вторых, так как они думают, что хозяин их прибьет, если узнает, что кто-либо пропустил установленное для домохозяев благословение, то они, следовательно, и не предполагали устраивать зиммум, и трапеза не может считаться „установленной“. Впрочем, сам Исерлес не считает эти мотивы непогрешимыми. Он пишет: „Не должно менять обычаи, даже если признать наши мотивы удовлетворительными. Ибо, так как обычай давно уже существует, то можно думать, что они (приступая к трапезе) не предполагали, что вкушают вместе именно установленную трапезу“.

По видимому, эти тонкости еврейского ритуала не совсем знакомы д-ру Эккеру, поэтому он приводит только часть примечания Исерлеса, и притом, по невежеству своему, останавливается на середине предложения. Изложив совершенно правильно первый из приводимых Исерлесом мотивов, он продолжает: „Кроме того, потому что должно бояться опасности, если изменить текст благодарственной молитвы и не сказать: „Милосердный, да благословит хозяина дома сего“. Выходит, стало быть, что „зиммум“ в христианском доме не совершают потому, что еврей будет наказан, если не благословлять христианина, как требуется ритуалом „зиммума“.

Резюмируя все сказанное по поводу закона о „зиммуме“ находим:
1)Автор (д-р Юстус), возвел один из мотивов, коими Исерлес, в примечании к Шулхан Аруху объясняет существовавший в его время обычай, в прямой закон Шулхан Аруха. 
2)У Исерлеса  сказано: „Возможно, что, отправляясь  в дом акума, евреи  не считают его подходящим местом для обряда зиммум и громогласного благословения домохозяина, поэтому эиммун там  не обязателен“. У д-ра Юстуса: „Молитвы зиммум нельзя читать в доме акума, дабы не благословить акума“ 
3)Вместо того, чтобы привести все примечание Исрлеса, д-р Эккер останавливается на середине предложения, скрыв от читателя конец, где сам Исерлес признает свою мотивировку „неудовлетворительной“.

Закон 8. (Перевод г. Шмакова) „За каждое ощущение благоухания еврей обязан прочитать браху, краткую благодарственную молитву, кроме тех случаев, когда пряности или нечто благовонное уже побывали в отхожем месте, для устранения дурного запаха, или же когда благовония находились в руках блудницы, которая употребляет духи с целью соблазна людей ко греху, или же, наконец, когда благоухающие вещества принесены из капища акумов“. У Юстуса прямо: „Когда они были в церкви, а именно, христианской“, тогда запрещено произносить браху за благоухания, потому что оно уже осквернено отхожим местом, блудницею или (у Юстуса) церковью“.(Орах Хаим 217, 2, 4 и 5; взято из Талмуда. Берахот 51 и 53, и Рамбам. Брахот 9).

На самом деле в Шулхан Арух буквально значится:

Орах Хаим 217, 2: „Нельзя читать благодарственной молитвы над благовониями отхожего места, ниже над  маслом, приготовленным для удаления грязи“(1).

1) Едва ли в настоящее время удаляют грязь каким-то пахучим маслом. Закон прямо переписан из Талмуда, составлен в такое время, когда для удаления грязи приготовлялось специальное масло.

217, 4: „Над благовониями эрвы(1), как, напр., пачкою пряностей, которая висит на ее шее, или которую она держит в руке, либо во рту. Нельзя читать благодарственной молитвы, потому что запрещено и нюхать их, ибо это может привести к соблазну поцелуя, или плотского соприкосновения“.

1) Автор для большего ужаса, вместо „эрвы“, выводит на сцену „блудницу“. На самом деле „эрва“, встречается в Талмуде бесчисленное множество раз, как термин, для обозначения родственниц, в близких степенях родства, замужних жен, и вообще, женщин, с которыми тому или иному лицу запрещен брак.

217, 5: „Над благовониями идолопоклонства нельзя читать благодарственной молитвы, потому что запрещено и нюхать их“.

Каждый из этих  законов, как справедливо замечает Эккер в своем заключении, является объяснением предшествующего общего правила. (217,2): „благодарственную молитву читают лишь над такими благовониями, которые приготовлены, чтобы их нюхали“. Если даже допустить, что под „идолопоклонством“ разумеются, как полагает Эккер, христианские церкви, (хотя это вздор, ибо весь закон дословно взят из Мишны см. Брахот 8, 6, где ясно, что речь идет именно об идоле), если даже допустить это, то в законе ничего предосудительного нет. Есть религии, который выражают стремление оградить своих исповедников от предметов и обрядов чужого культа  далеко не в такой наивной, и безобидной форме, как запрещение читать молитвы. Вся работа д-ра Юстуса выразилась в том, что он разнородные, отдельно выраженные законы соединил воедино, заменил честную женщину „блудницей“, А „идола“ „христианским храмом“. Поставил между ними выравнивающий союз „или“, и, подчеркнув, им самим вставленное слово „осквернено“, преподнес закон в кавычках, как подлинный закон  Шулхан Аруха.

Закон 9. „Проходя мимо разоренного храма акумов  (в немецком подлиннике: христианского храма) каждый еврей обязан произнести: „Слава Тебе, Господи, что Ты искоренил отсюда этот дом идолов“. Когда же еврей проходит мимо еще нетронутого храма, тогда он должен сказать: „Слава Тебе, Господи, что Ты длишь свой гнев над элодеями“. А когда он видит 600.000 евреев вместе, то обязан говорить: „Слава Te6е, Премудрый Боже“. Когда же он видит собрание акумов (в немецком оригинале, здесь, как и везде, при слове акум, прибавлено „христиан“), тогда он обязан произнести: „В большом стыде будет мать ваша, покраснеет родившая вас“ (Иерем. 50, 12). Когда еврей проходит мимо еврейского кладбища, то ему следует говорить: „Слава Тебе, Господи, что Ты столь праведно создал их“, а перед кладбищем акумов он, должен сказать: „В большом стыде будет ваша мать и, т. д.  Когда еврей видит хорошо выстроенные дома акумов, он должен говорить: „Дома надменных разорит…Господь“, но когда он видит развалины дома акума, он должен произнести: „Господь есть Бог Отмщения. (Орах  Хаим, 224, 1. 2, 5, 12. 11).

Из текста Шулхан Аруха, приводимого Экером, видно, что речь идет не о христианском храме, а о статуе Меркурия. Так прямо и сказано: „Кто увидит статую Меркурия или, другой какой идол“. Почему же Шулхан Арух говорит именно о Меркурии? Неужели, при Иосифе Каро, в XVI в. в Турции поклонялись Меркурию? Дело объясняется тем, что Каро, как и предшествующие ему кодификаторы, брали законы из  Талмуда, где как раз упоминается о Меркурии, статуи которого в талмудическое время евреи видели на дорогах. Этот Меркурий бросает яркий свет на весь инкриминируемый закон, так как показывает, что закон относится к тому времени, когда на дорогах стояли статуи Меркурия, но переписывался кодификаторами из одного кодекса в другой, пока не дошел до Шулхан Аруха. Д-р Юстус вместо „идола Меркурия“ подставил „христианский храм“, и вместо  „идолопоклонники“ - „христиане“. Кроме того, он „нарушителей Воли Божьей“ обратил в „злодеев“. Едва ли истина, от этого выиграла.

Закон 10. „Вечером, накануне(1) шабата, каждый, увидев освещение, обязан говорить: „Слава Тебе, Господи, Создавшему свет“. Но где свет выходит из храма акумов (в подлиннике: из христианской церкви), там воспрещено благодарить Бога за пользование таким светом“. (Орах Хаим 298, б. Прим.).

1) У д-ра Юстуса: „…в  субботний вечер“. Действительно (же), речь идет об обряде „гавдала“, совершаемом  не накануне, а на исходе субботы.

На самом деле в указанном месте Шулхан Аруха значится; „He читают славословия над огнем. Возженным для идола“.

Закон, как и вся глава, откуда он выхвачен, говорит об обряде „гавдала“ совершаемом на исходе субботы над огнем, удовлетворяющем известным требованиям(1). Он не включен в Шулхан Арух  Иосифом Каро, а взят Исерлесом, в качестве примечания из Мишны (Брахот 8, б),

1) О них см. русский перевод Талмуда. Т. 1 стр. 31

Автор заменил идола, „христианской церковью“. Поэтому, он вынужден обратить огонь (т. е, светильник), возженнный для идола, в свет, выходящий из церкви“(1) Он вынужден заявить, что молитва читается над освещением (а не над огнем, как на самом деле), вынужден совсем скрыть, что речь идет об обряде „гавдала“, совершаемом в синагоге или дома над источником света и вынужден дать совершенно произвольную мотивировку закона.

1) Еврейское слово „ор“, значит иногда и „свет“, но в применении к „гавдале“, оно означает только „огонь“ В Торе, как и в Талмуде, имеются длинные рассуждения о пригодности для гавдалы огня „ор“ язычников. (Огня в печи, огня отдыхающего в субботу, и т.д.)

Закон 11. „В шабат строго запрещается еврею покупать либо продавать. Однако же разрешается купить у акума дом в Палестине, и в этом случае позволено даже писать (акт), чтобы в Палестине было одним акумом меньше, а одним  евреем  больше“

(Орах Хаим 306,11).

На самом деле в Шулхан Арухе значится: „Дозволяется купить у акума дом е Палестине, подписывать и  нести (акт, для  удостоверения) в присутственны места. Прим.: „нести в акумовы присутственные места и просить их писать. И это запрещено лишь раввинами, а ради заселения  Палестины относятся к этому не так строго“.(1)

1) Шмаков переводит закон так: „ Того же, что бы земля Израиля наполнялась, они не запрещали“. Нести акты в присутственные места, и просить их писать в субботу, запрещения не библейские, а раввинские, которые в известных случаях могут быть отменены.

Автор прибавил от себя только конец: „Чтобы в Палестине было одним акумом меньше, а одним евреем больше“ По его логике, выходит, что если еврей купит у акума дом в Палестине, то одним акумом станет в Палестине меньше, а одним евреем больше. В пятом издании конец изложен немного иначе: „Дабы в Палестине стало одним человеком (евреем) больше, а одним акумом (христианином, который равен навозу или скоту) меньше“. Автор забыл, что в Палестине, как теперь, так и во время Каро, и Исерлеса, дома, если покупаются, то у турок, а не у христиан. Во время же первоначального составления этого закона в Талмуде, там еще не было и турок, а были язычники – идолопоклонники.

Закон 12. „Всякая работа в шабат, которую можно совершить для спасения еврея от смерти, не только дозволена, но даже обязательна. Когда, стало быть, в шабат дом, или куча камней обрушится на еврея, тогда дозволено убирать эту кучу и спасти жизнь еврея, лежащего под ней. Даже, когда несколько акумов лежат вместе с евреем под этою кучею. И, если бы мы спасли еврея, и спаслись бы также акумы (а это именно спасение акума от смерти), даже в буден, как мы увидим далее (ср. зак. 50), считается большим грехом, все-таки, чтобы спасти еврея, надо убрать кучу камней“. (ОрахХаим29).

На самом деле, указанном  месте Шулхан Аруха значится только:

„При спасении жизни (в субботу), не  надо обращать внимания на (то, из кого состоит) большинство“.

Дело в том, что великий закон о субботнем покое (нарушение его карается смертной казнью), по Библии, никаких исключений не допускает. Раввинам надо было из этого закона сделать исключение для случаев, когда жизни человека грозить опасность. Они для этого нашли опору в стихе (Лев- 18, 5). „Исполняя их (законы Божьи), человек будет жив“, т. е., по их  толкованию, сохранение жизни человека, исполняющего законы, для нас обязательны даже ценою нарушения какого-либо закона. Однако, Талмуд, желая подвести под библейское слово и язычников, закона не исполняющих, устанавливает, что, если среди какого угодно числа язычников окажется один еврей, то в случае угрожающей кому-нибудь из них опасности для жизни, обязательно нарушить субботу, ибо „нечего сообразоваться с характером большинства“. Мало того, если на языческую группу приходится сотая часть еврея, то и тогда нарушение субботы обязательны. Талмуд (а за ним и Шулхан Арух, Орах Хаим329,2), Поясняет свою мысль так: „Если, например, в одном дворе девять (у Маймонида тысяча) язычников и один еврей. Ии кто ни будь из этих десяти, может быть, еврей, а может быть, и не еврей перешел в другой двор (где также 9 язычников), и там на кого-нибудь опять неизвестно, на еврея или на язычника обрушился дом, то обязательно, несмотря на субботу, откопать его“. Таким образом, не смея прямо идти против Библии, Талмуд все-таки свел, на нет, жестокий закон, сумел оказаться гуманным в пределах, допускаемых его толковательными приемами.

Д-р. Юстус придает закону антигуманную окраску. Он вводит и еще подчеркивает утверждение, будто „спасать акума от смерти считается большим грехом“, и представляет дело так, будто повелевается убрать кучу камней только для того, чтобы спасти еврея. В пятом издании „Еврейского Зерцала“  закон этот совсем опущен.

Закон 13. „Еврейской акушерке не только разрешено, но она обязана в шабат помогать еврейке и при этом совершать все, что при иных условиях, осквернило бы шабат. Наоборот, помогать акумке (христианке) запрещается, даже, когда это, возможно, было бы сделать без осквернения шабата, ибо она, должна рассматриваться лишь как животное“. (Орах Хаим 330, 2).

На самом деле в Шулхан Apyxe значится:

„Нельзя в субботу оказывать язычнице помощь при родах даже чем-нибудь таким, в чем нет нарушения субботнего покоя“.

Закон взят из Талмуда, где язычникам посвящен целый трактат „Авода Зара“. (Мишна и Тосефет этого трактата переведена нами в lV-томе Талмуда). Из многих мест этого трактата ясно видно, о каких это язычниках (или, как значится в  современных изданиях, акумов) идет речь. Те язычники празднуют календы и сатурналии имеют театры, в которых  происходят бои гладиаторов, и играют Буккона и Мака, украшают общественные здания статуями Афродиты, а дороги гермами, поклоняются горам, и т. д. и т. д. Только невежественные люди могут допустить, что это христиане. Шулхан Арух XVI в. взял этот древний закон без изменений и критики из более раннего кодекса XIV в, который в свою очередь взял его из еще более раннего кодекса и т. д., дойдем до II В., когда этот закон впервые записан. Что касается самого запрета еврейкам принимать у язычниц, то он вызван известным взглядом Талмуда  на идолопоклонников. Особенного в этом законе ничего нет, если вспомнить, что и в других вероисповеданиях церковь запрещала всякое общение с неверными и еретиками.

Автор, по своему  обыкновению, прибавил от себя только мотив этого закона: „ибо она (акумка), должна рассматриваться как „животное“. Д-р Эккер, оправдывая, д-ра Юстуса пишет: „Путем сравнения этого бесчеловечного запрета с запрещением в шабат помогать при родах животным (Орах Хаим 332,1), необходимо придти к выводу, что причина указываемая Юстусом, весьма близка к истинной“ В указанном месте Шулхан Аруха значится только: „не принимают у скота в субботу“. Из этого, по Эккеру, следует с большой „близостью к истине, что „акумка“ должна рассматриваться, как животное“(1)!

1) Если бы Экер заглянул в Тур, он увидел бы, что этот краткий закон Шулхан Аруха довольно длинным перечнем работ, которые должно производить в субботу, для облегчения страданий скота. Только в сжатой, и неполной форме Шулхан Аруха, закон имеет такой жестокий вид. Впрочем, антисемиты это прекрасно знают, и потому избрали предметом своих операций, именно кратчайший из кодексов, где талмудическая мысль обнаруживается одним лишь уголком.

Закон 14. „Накануне Пасхи, (в последний вечер перед Пасхой(1) каждый еврей обязан читать молитву „Шефох“. В которой, взрывается к Богу, чтобы Он излил свой гнев на гоев., (в подлиннике прибавлено  христиан). И, если, евреи прочтут молитву с благоговением, то Господь, без сомнения услышит их и пошлет Мессию, который изольет свой гнев на гоев“. (Орах Хаим 480 .Прим.)

1) Так переводит „знаток“ по еврейским делам г.Шмаков. На самом деле, речь идет о первом пасхальном вечере (т.е. ночи в первый день Пасхи.).

На самом деле Исерлес в примечании к указанному месту Шулхан Аруха пишет:

„Некоторые говорят, что должны читать: „Пролей гнев свой и т. д.“,  перед (псалмом) „Не нам. Господи“, и открывать двери, дабы не забывалось, что  это—ночь безопасности. В награду за эту веру придет Мессия, и прольет свой гнев на акумов. Таков и обычай“.

Таким образом, речь идет об обычае, практиковавшемся у европейских  евреев XVI в., Незарегистрированный, ни в Туре, составленном в начале XIV в. в Испании ни в Шулхан Apyxe, составленном в XV1 в. в Турции. Собственно, здесь не один, а два обычая: 1)открывание дверей, и 2) чтение „Шефох“, т. е. следующих трех библейских стихов (изПсалтири и Иеремии): „Пролей гнев (шефох) Свой на народы, которые не знают тебя(1), и на царства, которые имени Твоего не призывают, ибо они пожрали Иакова, и жилище его опустошили. Излей на них ярость Твою, и пламень гнева твоего,  да обымет их. Преследуй их. Господи, гневом и истреби их из поднебесной“.

1) Д-р Экер, подставляет вместо „народы“, библейское слово „гоим“, так что получается совсем особый душок: „гоим“, которые не знают Тебя“.

Первый обычай - очень древний упоминается еще в Талмуде: Открывались двери в начале пасхальной вечери, с возгласом: „Кто голоден, пусть войдет с нами ест“. Для впуска гостей и в конце ее для выхода их, Впоследствии, этому обычаю, приписано, другое значение: двери открываются в знак того, что пасхальная ночь есть ночь безопасности. Исерлес, основываясь на других авторитетах, и пишет (в комментарии к Туру): „В пасхальную ночь не запирают дверей в домах, ибо она ночь безопасности, и в утро сказывается вера в Господа и Его обещание(1), благодаря которому мы будем спасены, поэтому, дойдя до „Шефох“, открывают  дверь, чтобы показать, что мы достойны, чтобы пришел Мессия“

1) Обещание о „ночи безопасности“, упоминается в Библии. (Исх. 12:42). „Это ночь безопасности у Господа, за изведение их, из земли Египетской; этаже ночь, ночь безопасности для  всех сынов Израилевых,  в роды их. (Наш перевод соответствует еврейской традиции.  В синодальном переводе конструкция другая)

(Ремарка автора. Перфекович).

Известно, какая это была „ночь безопасности“ у евреев тех стран, где практиковалось чтение „шефох“. Известно, что все наветы и погромы приурочивались именно к Пасхе. Никогда еще, жизнь не выдвигала таких горьких ироний, как в эту „ночь безопасности“. Евреи, доверчиво открывая двери, чтобы доказать себя достойными пришествия  Мессии, часто вынуждены были отражать нападение погромщиков и отражали их… чтением страшных библейских стихов, взывающих к Богу о мести. „Ибо они пожрали Иакова, и жилище его опустошили“. 

Для того чтобы впечатление было сильнее обычай, изложенный Исерлесом в примечаниях весьма осторожно, с ремаркой „некоторые говорят“, возводится Юстусом  в прямой, категорический закон Шулхан Аруха: „каждый еврей обязан  читать молитву „шефох“. Конец этого „закона“, что де если евреи прочтут „шефох“ с благословлением, то Господь пошлеть Мессию, есть глумление над евреями: в тексте прямо сказано, что пришествие Мессии ожидается в награду за веру (увы, слишком часто и слишком грубо в Европе опровергавшуюся), что это – „ночь безопасности“.(1) Любопытно, что д-р Эккер предлагает, сравнить с „шефох“ известную католическую формулу, читающуюся каждый год перед Пасхой, и начинающуюся словами: „Помолимся и за вероломных (или: неверных) жидов,…что бы они прозрели“. В еврейском молитвеннике он мог бы найти молитвы за все народы мира, составленные в более благородных и ни на кого не натравливающих выражениях.

1) Надо отметить, что перед грубой очевидностью, спасовали, наконец, даже раввины. Они объявили в средние века, что пасхальная ночь,  „ночь безопасности“, но не от людей, а от демонов.

Закон 15. „В праздники, когда запрещается всякая работа, запрещено и стряпанье. Каждому разрешается изготовлять лишь, сколько ему необходимо для еды. Тем не менее, когда ему надо готовить для себя, дозволяется в тот же горшок, прибавить кушанья и больше, чем нужно для него самого, даже если прибавляемое назначено для собак, потому что мы обязаны давать жить и собакам. Прибавлять же кушанья для акума строго запрещается, так как мы не обязаны давать ему жить“. (Орах Хаим 512, 1—3 Прим.).

На самом деле, В указанном месте Шулхан Аруха изображено следующее:

„В Йом-тов(1)не варит для надобностей акума. Поэтому запрещается его приглашать (на трапезу праздник). Дабы ради Него не прибавлять, но только не приглашать. Примечание: (приглашать его к ce6е домой). Но, посылать пищу к нему на дом, через акума(2) дозволяется.  Своему же рабу, или. Своей рабыне, а также посланцу, который прислан к нему, и акуму. - который пришел без приглашения, разрешается давать с собою поесть, и нечего опасаться, что для них было прибавлено. Примечание: и дозволяется (нарочно) прибавлять для собственного раба и рабыни в полном же котле. В котором варят для себя, но для другого акума это запрещаемся во всяком случае.Запрещается (в йом-тов) варить или печь (специально) для собак, но дозволяется приносить пищу и давать им. Примечание: Но запрещается (эту пищу) переносить из одной области в другую. Также запрещается (в Йом-тов) месить отруби для птиц, разве что необычным способом. Но дозволяется прибавлять для собак в том котле, в котором варят для себя, даже если у него что-нибудь другое, что можно при желании дать собакам.

1) Т. е. в Пасху, Пятидесятницу,  Праздник Кущей и Новолетие, когда всякая работа, кроме приготовления пищи для самого себя, евреям воспрещена на основании стиха (Исх.12:16) „никакой работы не должно делать в оные, только что есть каждому. Одно то может приготовляться для вас“.

2) Т. е., не заставляя еврея нарушать праздничный покой.

Таков текст Щулхан Аруха, испещренный слишком многословными примечаниями Исерлеса, Тот, кто интересовался способом толкования Талмуда и законами, из талмудического толкования возникающими, сразу поймет, в чем дело, В Йом-тов работать запрещается; дозволяется только приготовлять пищу, и то исключительно для евреев - так сказано в Библии. Понятно, что для не еврея в Йом-тов, стряпать нельзя - А для рабов и рабынь из не евреев? Талмуд отвечает да. Коли имеешь рабов, ты обязан их кормить и, следовательно, можешь для них стряпать. Однако не должен стряпать специально для них, в особом горшке, но в тот же котел, в котором ты варишь себе, можешь положить больше припасов, что бы хватило и прислуге. Тоже самое относительно птиц, и домашних животных. Когда стряпаешь для себя, ты одновременно, и в тот же котел можешь стряпать и для них, ибо на тебе лежит обязанность кормить их, А как, если ожидаешь к себе в гости не еврея, можно в Йом – тов, варить для него? Талмуд отвечает: можно. Нельзя только самому еврею приглашать его и, таким образом, сознательно, вследствие лично вызванной необходимости, варить для него в Йом – тов. Bce эти законы  выражены, крайне сжато, и лапидарно в Шулхан Арух, как и в примечаниях Исерлеса.

Что же сделал из этих статей д-р Юстус? Ему надо доказать, что Шулхан Арух считает „акумов“ ниже собак. Он для этого создает закон, состоящий из двух членов: „дозволяется готовить для собак, для акума же готовить строго (непременно: строго) запрещается“. .Понятно, не в его целях сообщать, что речь идет не только о собаках, (в обиходе древнего еврея единственном „нечистом“ животным, о котором и могло, поэтому возникнуть сомнение, но обо всех домашних животных вообще). Более того, он прибавляет еще мотивировку, якобы взятую из Шулхан Аруха: „потому что мы обязаны давать жить собакам“… „так как мы не обязаны давать жить акуму“. Д-р Эккер пытается цитатой из Талмуда оправдать упомянутую мотивировку д-ра Юстуса. Цитата выхвачена из середины прений, но характерна для талмудического образа мыслей (Бела 21 б.); „Почему - вполне резонно спрашивает противник - ты распространяешь закон (т, е. дозволяешь варить) на собак, а не распространяешь его на акумов? „Я распространяю его на собак потому, что алименты (кормление) их лежат на тебе (т, е. на еврее), и исключаю акумов потому, что алименты их не лежат на тебе“ Д-р Юстус, чтобы дать закону грубую окраску, вместо, „на тебе лежат“, или „не лежат алименты“, подставляет „мы обязаны давать жить“, и „не обязаны давать жить“. Эккер замечает: „под выражением Jeberi lassen" (давать жить), дважды употребленным Юстусом, следует разуметь „Faire“ а не „Laisser“. И прибавляет (сохраняем перевод г. Шмакова): „В этом крайне бесчеловечном законе дело идет, как может быть, иной подумает, с первого взгляда, вовсе не о какой-нибудь любимой собачке, либо о своем дворовом псе“ Подобное ограничение отнюдь не подразумевается в текстах. Даже в Орах Хаим 324, 11, где трактуется о том, каким животным надо в шабат давать поесть, и где говорится, что необходимо бросать собакам пищу, потому что „ты обязан их кормить“, все комментарии говорят прямо, что речь идет не только о собственных собаках,

В указанном месте Шулхан Аруха сказано: „В субботу дозволяется давать корм (хотя это работа) гусям, курам, домашним голубям, а также собаке, кормление которой лежат на тебе“.

Д-р Эккер переводит: „потому что ее кормление лежит на тебе“, и полагает, что Шулхан Арух возлагает на евреев обязанность кормить уличных собак даже в субботу и варить для них пищу в Йом-тов. Ничего дурного в таком гуманном законе не видим, и возражать не станем. Укажем лишь, что он называет из всех перечисленных в Шулхан Арух животных только собак, - каковое имя в сопоставлении с людьми звучит оскорблением, - и сближает в. своих целях разные места Шулхан Аруха, ничего предосудительного в отдельности не заключающих, дабы получить совершенно новый, закон, оскорбительный для „акумов“.

Резюмируя все сказанное, приходим к таким выводам:

1) Шулхан Арух (являющейся тут кратким выразителем всех талмудических рассуждений по данному предмету), основываясь на библейском законе дозволяющем стряпать в Йом - тов только для евреев, запрещает варить и печь для не евреев и животных. Причем из не евреев делать исключение только для домашней прислуги, а из животных - для домашних животных.

Вся „бесчеловечность“ закона, заключается в запрещении приглашать акума на праздничную трапезу, из опасения, что для него придется стряпать, так как в субботу евреи не стряпают. Если такого опасения нет, то на субботнюю трапезу Щулхан Арух не возбраняет приглашать акума (Орах Хаим 325, I). Если же акум пришел без приглашения, то его должно накормить и в Йом-тов, хотя для него специально не варили. Больше того, Шулхан Арух из гуманности дозволяет в Йом - тов послать пищу акуму на дом, что совсем сводит, на нет, неудобный в общественном отношении библейский закон.

2) Д-р Юстус, желая доказать, что  Шулхан Арух считает „акумов“ „ниже собак, создал новый „закон“, приставив к 1 ст. 512 Орах Хаим конец примечания Исерлеса, относящегося к 3 ст. того же параграфа. А так же, присоединил к ним в качестве мотивировки случайный ответ одного раввина, откопанный в Талмуде, в трактате Бена, каковой ответ вдобавок переделан им так, чтобы читатель мог подумать, что он принадлежит Шулхан Аруху („потому что мы обязаны: и т, д.“).

3) Юстус, кроме того, усиливает выражения там, где дело касается „акумов“ („прибавлять кушанья для акума строго запрещается“), и переводит еврейское выражение „на тебе не лежат алименты акума“ как „мы не обязаны давать ему жить“, в очевидном стремлении уверить „христианский народ“ в особой бесчеловечности евреев.

Закон 16. „Во время Холгамоэда (праздника евреев, упадающего на весну и на осень), всякая торговая деятельность строго воспрещается. Однако дозволено ростовщичествовать с акумов, так как лихоимствовать с акумом приятно Господу Богу во всякое время“. (Орах Хаим 539, 13).

На самом деле в указанном месте Шулхан Аруха значится“

„Ссужать деньги за проценты дозволяется в полупраздник  хол-га-моэд(1) лишь тем акумам, которые обыкновенно у него (у данного еврея) кредитуются, ибо иначе он потеряет (клиента), но и тем, которые у него обыкновенно не кредитуются. Дозволяется ссужать, при условии, если проценты за первую неделю (т. е. неделю самого праздника) будут истрачены, на исполнение заповеди о праздничном весели“(2)

1) Из 7 дней Пасхи, и восьми дней праздника Кущей только первый и последний день праздники. (Йом-товы. так у Перфековича. Ред.). Средние дни – „холь-гa-моэд“ „будни праздничные“. У евреев вне палестинских полу праздничных дней в. Пасху четыре, а в Кущи пять), В то время как в Йом – тов запрещены все работы кроме приготовления пищи, в „коль га моэд“ разрешены те работы, неисполнение которых несет двойной убыток, и которые при том не требуют большого напряжения. (Напр. открывать каналы для орошения поля, если последнее может пострадать от засухи, разрешается, носить же воду, и орошать – запрещается. Само запрещение работать, есть постановление книжников, а не Библии, потому допускаются исключения. (См Талмуд т. 2 стр.501-502)

2) Заповедь о веселии находится во Второзаконии (16:14) „И веселись в праздник твой. Ты, и сын твой, и дочь твоя, и раб твой, и раба твоя, и левит, и пришелец, и сирота, и вдова; которые, в жилищах твоих“. По учению раввинов, (Шулхан Арух. Орах Хаим 529) это значит: ешь и пей, но при этом, не злоупотребляй мясом и вином. Будь веселым, но без легкомысленных шуток, Увеселяй детей сушеными зернами и орехами, увеселяй женщин  платьями и украшениями, не выходя, однако, из средств. Угощай пришельцев, сирот и вдов, равно как и других бедных. 

Таким образом, автор превратил простую кредитную сделку (мы еще увидим, каковы „еврейские“ проценты, „ростовщичество“ и „лихоимство“), опустив ясную мотивировку Шулхан Аруха, прибавил от себя, будто, по Шулхан Аруху, „лихоимствовать с акумом приятно Господу Богу“, да еще „во всякое время“. Для того же, чтобы дозволение „ростовщичествовать“ и „лихоимствовать“ выступало еще ярче, он придумал правило, будто бы в хол-га-моэд „всякая торговая деятельность (кроме лихоимства с акума) строго воспрещается“. Эккер пишет по поводу богоугодности лихоимства: „это прибавка самого Юстуса“. Однако добавляет: „дозволено ли евреям, с акума брать проценты (которые запрещено брать с евреев) или же евреи это делать обязаны, - вопрос, в решении  которого не согласны между собою даже самые завзятые еврейские толкователи Талмуда“.

По этому поводу должно сказать следующее: закон Библии прямо дозволяет ростовые сделки с язычникам (Вт. 23, 20: „иноземцу (нохри) отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост“). Также Мишна содержит закон (Бава Мециа 5, б): „язычникам дозволяется платить рост, равно как от них брать рост“. Однако Талмуд Вавилонский эти сделки строго запрещает, сравнив в этом, как и во многих других отношениях, акума с евреем. Нужно знать благоговение талмудистов пред буквой Библии (а там разбираемый закон имеет вид веления: „отдавай в рост“), чтобы понять, какую борьбу должны были они выдержать с самими собой раньше, чем решиться на такой шаг. И гуманность к акумам, со стороны, которых евреи, увы, не всегда встречали это чувство, здесь, как и в других случаях, победило чувство послушания слову Божию. Путем натяжки, которая современным филологам покажется смешной, раввины истолковали вышеприведенный библейский стих в том смысле, что кредитору-акуму еврей может платить рост, а кредитору-еврею не может, и самый платеж подлежит наказанию. Раввин Нахман, знаменитый вавилонский юрист 3 века, запрещает рост с язычников (Бава Мециа 70 6 внизу), и угрожает карой Божией ослушникам. Талмуд пользуется всяким удобным случаем,что бы подчеркнуть преступность ростовой сделки с акумом.Например в Бава Мециа 70б, где объясняется стих. Пр. 28, 8: „Умножающий имение свое ростом“. В Маккот 24а, где объясняется стих Пс- 15 (14), 5: „То серебра своего не отдаст в рост“. Мидраш (цитируется в Тосафот Б. М-70б внизу, ср. Ялкут на Иезекииль № 375), рассказывает, что все 600000 евреев, которые поклонились идолу, поставленному Навуходоносором в долине Дуре, воскресли. Не удостоился воскресения только один еврей, занимавшийся ростовщичеством среди не евреев. Мысль Мидраша ясна: ростовщичество хуже идолопоклонства. Надо еще заметить, что ни один запрет (разве что идолопоклонство) не разрабатывается в Талмуде в. таких деталях, как ростовщичество, понимаемое в самом широком смысле. Сама идея о преступности всякого дохода с капитала, еврейская идея, весьма резко выраженная уже в Моисеевом праве, и доведенная до крайних пределов в праве талмудическом. В ростовой сделке, по еврейскому праву, виновен, и подлежит наказанию, не только заимодавец, но и должник, и поручитель, и свидетель, и даже писец. Грех роста, читаем в Туре (Иope Деа, 160), равносилен греху отрицания Бога. Какой бы то ни было подарок заимодавцу запрещен, даже подарок, посылаемый заранее, для приобретения согласия на ссуду. Заимодавец не вправе принимать от должника никаких услуг, пока последний пользуется его деньгами, хотя бы обыкновенно принимал от него услуги. Даже оказание большей услуги, за меньшую, есть рост. Запрет ростовщичества нарушается и в том случае, если должник приносит заимодавцу какую-нибудь весть. Или, даже, приветствует его теплее обыкновенного и т. д. и т. д.(1). Так обстояло дело до ХII в., когда французский раввин, рабейну Там, вернулся к Библии и Мишне, разрешить проценты с акумов, поскольку это необходимо для жизни. Вот что пишет он (в Тосафот, Бава Мециа 706 внизу): „Есть ныне основание разрешить (проценты с акума), ибо на нас налагают большие подати король и вельможи, и всякие заработки еле достаточны для поддержания нашей жизни. И еще на том основании, что у нас не будет никаких заработков, если не будем вступать с ними в (подобные) сделки“.

1) См. Талмуд.  Т.4 стр.111-127

Из других источников мы, действительно знаем, что евреям для пропитания были предоставлены лишь две профессии: ростовщичество (запрещенное церковью христианам), и торговля старым платьем, а налоги с них требовались такие, что избегнуть недоимок, можно было только при занятии ростовщичеством. Однако и после того разрешения еврейское законодательство смотрит на ростовщиков неодобрительно. Рост, по прежнему, табу, и не только рост, но и „тен“ (по еврейской терминологии „пыль") роста. Ни в одной литературе мира ростовщичество не предается такому посрамлению и поруганию, как в еврейской. Ростовщик лишен права свидетельствовать на суде. Для того чтобы вернуть себе право, он, по Шулхан Аруху (Хошен Мишпат 34, 29), должен разорвать все заемные письма, и „обещать, не взимать роста ни от кого, даже от акума“. По объяснению Исерлеса, в комментариях к Туру, Хош. Мишп.34, 43, это  значит, что он не должен взимать роста, даже если его заработки недостаточны для жизни(1) „Взимать рост, не имея в этом надобности“, (букв., свыше потребного для жизни), - замечает при этом Исерлес, - „запрещено, во всяком случае, и не кающемуся“.

* Еврейское выражение „кеде хаяв“ значит: „поскольку обходимо для жизни“ Этим ограничивается и право на доход с капитала, если человек может иметь другие активные источники дохода, и высоту роста.

Таково положение вопроса о росте в Шулхан Арухе, которому, по злой иронии судьбы, антисемитами приписывается прямо противоположная мысль, будто лихоимствовать с акумом „приятно Господу Богу во всякое время“.

Сам вопрос о дозволенности кредитной сделки в хол-га-моэд возник потому, что, по мнению раббену Тама, оказать ссуду не есть работа, требующая особого напряжения, и поэтому не подлежащая запрещению в хол-га-мозд. Однако Меир Ротенбургский требовал не считать акуму процентов за первую, т. е. за праздничную неделю, а Яков Бен Ашер полагал возможным разрешить брать проценты и за эту неделю, но с тем, чтобы они пошли на праздничные утехи, угодные Богу. Иосиф Каро, автор Щулхан Аруха, согласился с последним мнением.

Резюмируя сказанное, мы приходим к следующим выводам:

1) Обвинение Шулхан Аруха в том, что он дозволяет взимать рост с акума, правильно, но получает надлежащую оценку только в историческом освещении.

2) Талмуд строжайше запрещает взимать с акумов рост, дозволенный Библией.

3) Христианские народы Европы, усвоив отрицательный взгляд на кредитные сделки, предоставили последние евреям, отняв у них одновременно другие источники существования.

4) Раббену Там вынужден разрешить ростовые сделки, однако, ограничивает и право на доход с капитала и высоту роста насущными потребностями заимодавца.

5) Ростовые сделки - все равно, с евреем или акумом - симпатиями Шулхан Аруха не пользуются и для благочестивого человека считаются предосудительными; самое дозволение таких сделок появляется впервые в средние века, объясняется средневековыми условиями еврейской жизни.

Закон 17. „Когда где-нибудь появится чума, вследствие чего много людей становится жертвою эпидемии, тогда евреи должны собираться в синагоге, и, не евши и не пивши, весь день молиться, чтобы Иегова сжалился над ними и избавил их от чумы. Когда же чума появись среди животных, тогда этого делать не надо, за исключением того случая, когда она возникла среди свиней. Так как их внутренности походят на внутренности людей. А также, когда чума появилась среди акумов, потому что и нх. телосложение походит на человеческое“. (Орах Хаим 576, 3).

На самом деле в Шулхан Арухе изображено вот что:

„А если мор среди свиней, то объявляют пост(1) также. Ибо их внутренности походят на внутренности людей; тем болите [надо объявлять пост], если мор среди акумов, но не среди евреев“. 

1) Приват-доцент Эккер обнаружил довольно слабые познания в талмудическом языке, переведя тут еврейское слово „мит'апим“)“ через „смиряться“. Талмуд имеет обстоятельно выработанный „чин постов“, с выносом ковчега на площадь, чтением общественных молитв, трубными звуками и проч. (см. Талмуд т. II, стр. 454).

Таким образом, Шулхан Арух повелевает устраивать „пост“ и в том случае, если мор только среди акумов, но так как в Библии прямого на этот счет указаний найти нельзя, то он выводит из того, что пост устраивается даже по поводу мора на свиней. Нужно заметить, что весь абзац о свиньях составляет личную приписку автора Шулхан Аруха. Ни в одном из предшествующих кодексов этого закона нет. Впервые обратил на это внимание Ран, который, в своем комментарии на Альфаси, приводит из Талмуда выдержку о свиньях (Таан. 216 сред.). Она достаточно любопытна, чтобы ее привести целиком. Талмуд рассказывает о разных случаях, по поводу которых те или другие вавилонские ученые объявляли пост. „Сообщили равнину Иуде: „появился мор на свиньях“. Он поставил пост. Следовательно, р. Иуда полагал, что мор появившейся на одной породе, может появиться и на всех породах(1). „Нет, для свиней делается исключение, ибо их внутренности похожи внутренностям человеческим“. Младенческие познания талмудистов в анатомии достаточно известны. Если взять библейский стих (Иезек. 23, 20): „У которых плоть – ослиная“, они вывели, что вес (удельный) ослиного мяса равняется весу человеческого. (Талмуд т. V, стр. 290)(2), то нет ничего удивительного, если придумали, и человекоподобную свинью для того, чтобы чем-нибудь оправдать поступок р. Иуды. Что касается язычников, то о них Талмуд совсем не упоминает. Известно, что древние врачи прописывали больным не коровье, а ослиное молоко, и новейшие исследования подтверждают, что молоко ослицы по своим составным частям весьма близко подходит к женскому. Возможно, следовательно, что и мнение о свиных внутренностях имеет свое основание. В имеющихся там сообщениях (о море в Cype, Хозе и Палестине), очевидно, что болезнь свирепствовала как среди евреев, так и среди, не евреев. Самая мысль о том, что возможен; мор только среди акумов, не затрагивающий евреев, как и все, книжно схоластические мысли Талмуда, могла явиться лишь в удаленных от мира школах. При чем самый вопрос ставился так: может ли мор, свирепствующий среди язычников свирепствовать одновременно и среди евреев? Ответ дан ясный и точно мотивированный: „Так как грехи Израиля по характеру существенно отличаются от грехов языческих, то немыслимо, чтобы за те и другие одновременно постигало однородное наказание“. Верные талмудической гуманности к акумам, Тосафот и Ран решили, что пост обязателен и по поводу мора, свирепствующего среди одних акумов; но так как это надо было доказать, то они пользуются талмудическим доказательством „каль-вахомер“. Если пост обязателен по поводу мора на свиней, у которых внутренности подобны человеческим, тем более он обязателен по поводу мора на акумов. Однако ни один из кодификаторов, ни о свиньях, ни об акумах не упоминает. Иосиф Каро, который в своем комментарии Туру выражает по этому поводу изумление, первый и ввел всю эту материю в свой кодекс, нисколько, разумеется, не думая, что его слова будут истолкованы в смысле оскорбительном для акумов. 

1) Надо полагать, что по случаю эпизоотии также объявлялся пост. Разумеется, эпизоотии среди чистых животных, а не свиней. Поэтому факт поста по случаю эпизоотии на свиньях и вызвал своей необычайностью такое внимание, что ученики стараются объяснить поступок учителя. По первому из высказанных мнений, он это сделал потому, что эпизоотия, свирепствующая на одной породе животных, переходит и на другие.

2) Впрочем, не исключена возможность обратно процесса. Стих отыскан в подкрепление существовавшего в народе мнения.

Такова, история этого закона.

Д-ру Юстусу хочется доказать, что по Шулхан Аруху, акумы и свиньи одно и тоже. Для этого он создает „закон“, состоящий из трех частей: 1) Должно молиться, но случаю чумы на людях. 2) Не должно молиться, по случено чумы на животных. 3) Исключение среди животных составляют свиньи и акумы, Для большей связности он придумывает для акумов особый мотив - „потому что их телосложение походит на человеческое“, который и подчеркивается, как все, вообще сфабрикованные им места:

Д-р Эккер говорит: „Нельзя оправдывать в переводе Юстуса выражение „а также“, благодаря которому и самый мотив „потому что их телосложение походит на телосложение человека“ является в несколько (!) ином свете. В виду этого, буквальный текст закона не имеет такой резкости. Тем не менее, остается своеобразным и неуместным факт, что в одном и том же кратком параграфе говорится и о свиньях, и об акумах“. Вопрос о неуместности отпадает, если припомнить, кто это писал, где писал и когда писал.

Шмаков в своем переводе подчеркивает в тексте слово людей, как бы давая понять, что, по Шулхан Аруху, внутренности свиней похожи только на внутренности евреев, а не акумов, чем разрушает весь карточный домик Юстуса, уверяющего, что Шулхан Арух только акумов сближает с животными. Эккер находит неуместным, что в одном и том же кратком параграфе, говорится и о свиньях, и об акумах. А г. Шмаков, для большей категоричности, в своем переводе мнение Эккера находит неуместным, что об этом говорится „в одном и том же кратком параграфе как Шулхан Аруха, так и полного Талмуда“. Он не знает, что в „полном Талмуде“, во-первых, никаких параграфов нет, а во-вторых, нет ни слова об акумах.

Закон 18. „В праздник Амана все евреи должны читать благодарственную молитву „Арур Аман", в которой говорится: „Да будет проклят Аман и все акумы, и да будет благословен Мардохей и все евреи“. (Орах Хаим 690, 16; взято из Иерушалми Мегилла).

В не цензурованных текстах как Шулхан Аруха, так и Тура значится не „гой“ (как везде, где речь идет о не евреях вообще), а „овдей кохавим“ и „овдей авода зара“, т. е. идолопоклонники. Формула (по терминологии Юстуса, „благодарственная молитва“) „проклят Аман, благословен Мардохей“ считается настолько общеизвестной, что для определения высокой степени опьянения Талмуд употребляет выражение: не знать разницы, между „проклят Аман“ и „благословен Мардохей“ (Мегилла, 76). Рав (вавилонский ученый, ум. 247 г. до Р. X.) установил обязательность чтения в праздник Пурим формулы: „Проклят Аман и прокляты сыны его“, хотя из источников не видно, на каком основании. Пинхас (палестинский ученый JV в.) распространил эту формулу в виде следующих антитез: „Проклят Аман, благословен Мардохей; проклята Зереш, благословенна Есфирь; прокляты все язычники, благословенны все евреи, и Харбона да будет, помянут к Добру“. Всякий непредубежденный человек понимает, что в этой формуле, читающейся под свежим впечатлением истории Есфири, под язычниками разумеются именно те, которые действовали заодно с Аманом.

Маймонид не счел возможным включить чтение этой формулы в свой кодекс, да и формула целиком дошла до нас лишь в виде цитаты в Туре. (из Иерушалми, Мегилла .III, 746 внизу) и Ор Заруа (из тракт. Соферим 14, 6). Очевидно, большого, значения ей никогда не придавали. С очищением религиозных понятий эта формула исключена из еврейского ритуала, как будут исключены, надеемся, некогда из ритуалов других исповеданий публичный анафемы и прочие проявления церковного гнева.

Закон 19. „Всякий Бет-дин (т. е. присутствие под председательством главного раввина), может приговорить к смертной, казни, даже и в наше время, и при том всякий раз, когда признает это нужным, хотя бы преступление само по себе и не заслуживало смертной казни“ (Хошен га Мишпат 2, 1).

Слова: „даже и в наше время“, прибавлены самим д-ром Юстусом. Но за то опущено указание, что, дело касается исключительно евреев и одного исключительного случая, „когда народ .погряз в грехах“. (Эккер переводит „ausgelassen“, а г. Шмаков „выходит из себя“!), Равным образом для большей рельефности опущен перечень других наказаний, налагаемых^: судьями в виду требований времени: „денежной пени и прочие судебные кары. Благодаря этим махинациям, закон получил особый душок(1). Закон этот решительно никакого отношения к акумам, не имеет, нигде в настоящее время не действует, и переписан Иосифом Каро (XVI в.) из Тура (XIV в.), который в свою очередь переписал его из Маймонида (XII в.), куда он попал из вавилонского Талмуда.

1) Для того чтобы еще больше оттенить преступность закона, Юстус прибавил примечание, в котором говорит: „когда старейшие раввины смерть данного человека признают необходимою, они и теперь еще обязаны: приговорить его к смертной казни. В тексте, Юстуса подчеркнуты слова „теперь еще“. (Вообще он подчеркивает именно свои измышления, ибо только в них имеется что-либо постыдное для Шулхан Аруха). Г. Шмаков, оставляя эти слова не подчеркнутыми, обращает уже внимание: „Признают необходимой и обязаны“.

Д-р Эккер, тем не менее, кладет такую резолюцию: „Этот закон приведен Юстусом верно, в особенности, если мы сумеем оправдать последнюю часть его. Он сумел оправдать, и это, ибо комментарий „Беэр га Гола“ согласен с таким толкованием“. Дабы устранить всякое сомнение, Эккер приводит из Талмуда (Сангедрин 46а) „конкретный случай“ из времени господства греков над евреями, когда какой-то суд приговорил к пo6иению камнями человека, ездившего в субботу, „Не потому, чтобы он этого заслуживал, а потому, что этого требовал данный момент“ Если бы Эккер заглянул в Библию, он бы увидел, что за нарушение субботы именно и полагается названная казнь. Но Талмуд, отменивший это наказание (Талмуд, - первый в мире законодательный кодекс, который к смертной казни относится с отвращением), полагал необходимым в данном случае поступить по Библии. Как бы то ни было, никакого отношения закон этот к акумам не имеет.

Закон 20. „Когда два еврея заспорят между собою из-за денег или других вещей и принуждены будут обратиться к суду, тогда они должны отправиться в Бет-дин (раввинское присутствие) и подчиниться его решению. Но им не дозволяется обратиться к акуму или искать своего права перед королевским судом, где акумы состоят судьями. Если даже их (акумов) закон тождествен с законом раввинов, то и тогда это - тяжкий грех и ужасное богохульство. Кто, тем не менее, пару шить изложенное предписание, отыскивая свое право вместе с другим евреем перед судом акумов, того Бет-дин обязан исключить из общины (т. е. подвергнуть проклятию) до тех пор, пока он не освободит своего ближнего (еврея) от своего иска“. (Хошен га-Мишпат 26, 1).

Закон Шулхан Аруха взят из Талмуда (а каковы тогда : были акумы, известно), и запрещает евреям выносить на суд язычников свои внутренние тяжбы, усматривая в этом оскорбление закона Моисеева. Само собою, разумеется, что закон изложен в Шулхан Арухе более сжато, и никакого „королевского суда“ там нет (это в Турции то, в XVI в. „королевский суд!).

Д-р Эккер в своем заключении указывает только на неправильность выражения: „Бет-дин обязан подвергнуть его проклятию“, тогда как должно быть: „Он имеет власть“ это сделать. Г. Шмаков при переводе внес в закон кое-что свое. Он перенес в текст заключенное у д-ра Юстуса в скобках в качестве объяснения и поместил в скобках имеющееся у того в тексте, подчеркнул то, что у д-ра Юстуса не подчеркнуто, и, наоборот, не подчеркнул того. Что у того подчеркнуто.

Закон 21. „Не подобает еврею быть свидетелем со стороны акума против другого еврея. Поэтому, когда акум взыскивает деньги с еврея, а еврей отрицает свой долг акуму, тогда другому еврею, который знает, что акум правь, запрещено .быть свидетелем в его пользу. Когда же еврей нарушил это предписание и стал свидетелем со стороны акума против еврея же, тогда. Бет-дин (раввинское присутствие), обязан исключить его из общины (т. е. подвергнуть его анафеме)“. (Хошен га-Мишпат 28, 3).

На самом деле ни в Шулхан Арухе, ни в Талмуде, откуда закон взят, нет и речи о том, будто бы „не подобает еврею быть свидетелем со стороны акума против другого еврея“. Речь идет только об одном частном случае, когда еврей является единственным свидетелем по делу. Так что по еврейскому суду (требующему двух свидетелей) иск не мог бы быть присужден.

Эккер относительно этого закона пишет: „В Шулхан Арухе закон выражен не так общо, как в Еврейском Зерцале. Речь идет только о денежных делах, и притом еврей свидетель должен быть единственным свидетелем, так что только из-за его свидетельства еврей ответчик должен платить“. Он забыл прибавить, что в этом случае, по еврейскому суду, иск не может быть  удовлетворен. Г. Шмаков пропустил заключение  Эккера. Но зато он перевел примечание, указывающее, что в одном из комментариев „замечено, что свидетель не подвергается анафеме, если он отдаст еврею-ответчику его (т. е присужденные таким путем) деньги“. Очевидно, полагая что-нибудь выяснить этим примечанием, да еще с подчеркнутым словом „присужденные“ (у Эккера совсем его нет).

Закон 22. „Свидетелем может быть тот, кто обладает некоторой человечностью и честью. Но кто свою честь не кидает вон, например тот, кто голым выходит на улицу, или тот, кто (открыто) просит милостыню у акума, где это можно сделать в тайне (т. е. устраиваться без огласки, по мере надобности), тот уподобляется собаке“. Так как он ставит свою честь ни во что, следовательно, не способен быть и свидетелем“. (Хошен га Мишпат34, 18).

В указанном месте Шулхан Аруха речь идет о лицах, лишенных права свидетельствовать на суде по закону раввинскому (не библейскому). Среди них имеется категория „презираемых“, или „презренных“. Сюда относятся: „Кто публично ест на улице, на глазах у всех, кто ходит по улицам нагим, занимаясь грязным делом, и тому подобные люди, которые считают стыд ни во что, ибо все они почитаются как собаки, и им ничего не стоит дать ложное показание“ К той же категории свидетелей (неправоспособных по раввинскому закону) принадлежат и те,  которые публично принимают милостыню от акумов, хотя имеют возможность прокормить себя скромно. Поскольку они себя унижают и ни на что не обращают внимания. Закон о тех, кто питается публичной милостыней от язычников, когда имеет возможность либо работать, либо получать негласную милостыню из еврейских благотворительных учреждений, принадлежит в Талмуде (Сангедрин 266) Нахману, знаменитому вавилонскому правоведу III в., видящему в попрошайничестве у акумов осквернение имени Израиля.

Закон этот, ничего оскорбительного для акумов в себе не заключает, даже наоборот, направлен в выгоде акумов, запрещая еврейским нищим ложиться бременем на их благотворительность. Что же из него сделал д-р Юстус? Он перенес „собаку“ (в Талмуде „собака“ - символ бесстыдства, как „кошка“ - символ стыдливости), из первого предложения во второе. В результате, смысл изменился так, что собаке уподобляется не тот, кто у всех на глазах ест (в Талмуде „еда“, наравне с прочими телесными отправлениями, требует скрытности), или ходит нагим, а тот, кто просит милостыни у акума, и переводит: „Кто открыто просит милостыни у акума, тогда как может сделать это тайно. (Т. е. просящий по мере надобности, подобен собаке и неспособен, быть свидетелем). Г. Шмаков неправильно передал слова д-ра Юстуса о тайном присвоении через „где можно устраиваться без огласки, по мере надобности“.

Эккер в своем заключении говорит: „слова: „брать тайно по мере надобности“, должно зачеркнуть, так как в нашем тексте, речь, по - видимому, идет только о возможности получения негласной милостыни“. Г. Шмаков перевел его заключение так: „по содержанию верно, за исключением предложения в скобках: Т. е; „устраиваться без огласки, по мере надобности“, чего нет в тексте“.

Закон 23. „Свидетелями могут считаться лишь те, которые называются людьми. Что же касается акума либо еврея, который сделался акумом(1), и который еще хуже (природного) акума, то они никак не могут считаться людьми(2), стало быть, и их свидетельские показания лишены всякого значения“ (Хошен га Мишпат 34, 19 и 22).

1) Нужно заметить, что у д-ра Юстуса нет вовсе слова „акум“, а прямо сказано: ein Jiide, der Christ gtworden ist. Несообразность эта становится очевидной благодаря указанию его ни вавилонский Талмуд, где, разумеется, о выкрестах и речи быть не может.

2) Мы выше подробно говорили о непринятом учеными каламбура Снмона сына Йохая, что де только израильтяне называются людьми, другие народы не называются ими. Симон сын Йохая своим каламбуром хотел доказать, что трупы не евреев не оскверняют. Как мы уже видели, д-р Юстус, при всяком случае, где только устанавливаются какие-либо исключительные законы для не евреев, замечает: „это,  де, потому что акумы - не люди“. Но в вопросе о вероотступниках, он попался в собственные сети. Трупы евреев вероотступников, даже, по мнению Симона сына Йохая, обладают оскверняющей силой, следовательно, и отступники люди, и, тем не менее, как свидетели, неправоспособны.

На самом деле в указанных местах Шулхан Аруха значится (сохраняем перевод Эккера):

„Гой и раб неспособны, давать свидетельские показания“. „Предатели, вольнодумцы (эпикурейцы) и отступники еще хуже гоев (в первом издании: гоев-идолопоклонников) и неспособны, давать свидетельские показания“.

Д-р Юстус два раза вставил в текст утверждение, что Щулхан Арух не считает гоев людьми, иначе в „законе“ ничего пикантного не будет. Евреев христианские народы не допускали к свидетельским приказаниям много веков спустя после составления этого закона, а в некоторых христианских странах доселе еще не отменена особая, для евреев установленная присяга, в тексте которой проглядывает недоверие к свидетельской искренности еврея. Кроме того, только в изложении Шулхан Аруха закон имеет такую категорическую форму. На самом деле, некоторые авторитеты („Hagahoth Ascheri“ к Гиттин гл. I), полагают возможным допускать гоя к показаниям, если он известен за правдивого человека. Однако другие, и между ними Каро, автор Шулхан Аруха, полагают, что гоя к свидетельским показаниям допускать нельзя, так как по отношению к нему нельзя исполнить закона о злостных свидетелях, где сказано (Вт. 19, 18—19): „Если свидетель тот, свидетель ложный, ложно донес на брата своего, то сделайте ему то, что он умышлял сделать брату своему“ Выражение „брат“, говорят они, исключает из области применения этого закона не еврея. Что касается „предателей, эпикурейцев и отступников“, то закон о них взят из Маймонида, где доказывается, что они хуже гоев. Между прочим, таким, весьма любопытным именно для гоев аргументом, к сожалению, пропущенным в сжатом и досадно сухом изложении Шулхан Аруха, но воспроизведенном полностью в Туре: „Ибо благочестивые из гоев имеют удел в будущем мире, а эти удела в будущем мире не имеют“. Назидательность этого аргумента состоит в том, что по еврейскому учению, чтобы спастись и попасть в рай, от гоя не требуется ни отрекаться от своей веры, ни принятия еврейского обряда, а достаточны лишь добрые дела.

Чтобы оправдать д-ра Юстуса, как мы уже сказали, вставившего в текст тезис о том, что акум—не человек, Эккер пишет (сохраняем перевод г. Шмакова, несколько распространенный против оригинала): „Так как мотив закона, приведенный Юстусом, не упоминается в подлинных источниках, то его можно было бы счесть произвольным, в особенности если сослаться на то, что акумы признаются неспособными к свидетельству только за силою факта, что евреи сомневаются в их правдолюбии. Однако такое заключение было бы совершенно неправильным. Наоборот, утверждение „Еврейского Зерцала“ находить себе сильное подкрепление в комментарии (Беэр Гетев), где значится буквально, что даже акумы, „о которых твердо убеждены, что они не солгут“, все - таки неспособны (к свидетельству), потому что они не принадлежат к понятию „брат“ и отнюдь „не лучше раба“.

Таким образом, д-р Юстус утверждает, что в Шулхан Арухе написано, что акумы не считаются людьми, и будто бы это и есть причина недопущения их к свидетельским показаниям. Эккер, не найдя этого в тексте Шулхан Аруха, однако, же находит этому „сильное подкрепление“ в комментарии, где говорится, что акумы не входят в понятие „брат“, которое употребляет Библия, говоря о свидетелях. Но он забыл, что между понятиями „человек“ и „брат“ есть некоторая разница.

Закон 24. „Когда еврей держит в своих когтях акума (в халдейском стоит выражение „ма'аруфия“, т. е. обдирать, беспрестанно обманывать, не выпуская из когтей), тогда дозволяется и другому еврею ходить к тому же, а куму. Ссужать ему в долг и в свою очередь обманывать его так, чтобы акум, наконец, лишился всех своих денег. Основание в том, что  деньги акума - суть добро, никому не принадлежащее, и первый, кто пожелает, тот и имеет полное право завладеть ими“. (Хошен га Мишпат 156, 5 Примечание; взято из Мордехая, Бава Батра № 515).

На самом деле в указанном месте Шулхан Аруха буквально значится:

„Если у кого-либо имеется постоянный давалец акум, то есть местности, где придерживаются правила, что другим запрещено чинить тому конкуренцию, и вести с этим акумом дела. И есть местности, где такого правила не держатся. И некоторые дозволяют другому еврею идти к тому акуму, кредитовать его, вести с ним дела, расположить его к себе. (Букв.:  подкупить его). И отбить {давальца) от того (еврея). Ибо имущество акума—как добро бесхозяйное, (ефкер), а первый пришедший получает право. А некоторые все это запрещают“.

Для того чтобы понять, в чем дело, надо восстановить весь ход мыслей Исерлеса на основании тех источников, из которых он почерпнул свое примечание. Он  взял его почти дословно из Мордехая, который комментирует следующее место Талмуда (Бава Батра 216 сред.). Рав Гуна говорит: „Если кто устроил у себя мельницу, то его соседи по улице не вправе устраивать вторую мельницу, ибо отнимает у того заработок“. Талмуд к этому приводит разные имеющиеся постановления на счет конкуренции в качестве доводов за и против мнения Гунны. За его мнение говорит постановление о рыболовах, которые должны бросать сети на известном друг от друга расстоянии. А против его мнения то, что лавочник вправе дарить детям орехи, дабы они ходили к нему, а не к конкуренту, что всякий вправе открывать лавку в своем доме, хотя бы рядом с лавкой соседа, и т. д. По этому поводу Мордехай, живший в ХШ в, в Германии, приводит из решений (Responsa) Иосифа Тов-Элема, жившего в XI в. во Франции, сообщение о том, что в некоторых местах придерживаются закона „ма’аруфия“. А в других местах его не придерживаются, и „разрешают еврею идти к постоянному давальцу другого еврея, кредитовать его, расположить к себе (букв.: подкупить его) и отбить от того. И тут нет грабежа (по отношению к еврею), ибо имущество акума добро бесхозяйное в том случае, который разбирается в главе „Хезкат га-Батим“, и с этим согласны Абба, Илай и все учителя наши. И еще довод имеем в том, (закон Пеа 4, 3), что если бедняк упал на „край“ (пса) или распростер на него свой плащ, то его удаляют от этого хлеба. {Так как „край“ считается для бедняков имуществом бесхозяйным, и лишь то становится собственностью бедняка, на что он наложил руку) В главе „Хезкат га-Батим“ (Бава Батра 54б.), действительно, находим ключ к уразумению  странного утверждения о бесхозяйности акумова имущества, утверждения, противоречащего всем основным законам талмудического права, запрещающим всякую недобросовестность по отношению к этому имуществу.(1) Здесь мы находим закон о том, что если еврей, купив у акума недвижимость, заплатил деньги, но не выправил акта, представляющего единственный способ приобретения у акума (приобретение имущества от еврея совершается еще другими способами), то недвижимость почитается как пустыня. Ибо акум перестал ею владеть в момент получения денег, а еврей владеть еще не начал, поэтому первый, кто придет вправе эту недвижимость занять, и должен только выплатить купившему заплаченные им деньги. (Закон этот и вошел в Шулхан Арух, Хошен Мишпат 104,2). Вот, когда имущество акума почитается, как добро бесхозяйное.(2) К этому случаю и приравнивает Мордехай отбитие еврея постоянного клиента: покуда сделка акума с евреем не состоялась, окончательно не оформлена, всякий имеет право на эту сделку, и одно постоянство акума в качестве давальца, даже обещание его, никаких прав еврею не создает. Эти рассуждения и переписал Исерлес у Мордехая, только опустил для краткости указанное на то место Талмуда, из коего ясно, о какого рода бесхозяйственном имуществе идет речь. Опущение вполне законное, ибо никому не могло бы придти в голову считать имущество акума всегда бесхозяйным. 

1) Ср. Шулхан Арух Хошен Мишпат 348,2: „Укравший даже на пруту (около четверти копейки) преступил закон, и обязан возвратить, все равно украл ли он у еврея или украл у акума“. Там же 359, „Запрещается похищать или задерживать какое бы то ни было имущество, все равно, принадлежит ли оно еврею, или акуму“.

2) Надо еще отметить, что Шулхан Арух, приведя этот закон, прибавляет: В каком случае закон применяется? „Если нет по этому поводу царского закона. Если же по закону местного царя недвижимость приобретается или актом, или передачей денег, или другим каким способом, то поступают по закону царя“.

Теперь посмотрим, что из примечания Исерлеса сделал д-р Юстус.

Прежде всего, он переводит давно (с XI в.) вышедшее из употребления(1), и потому для него непонятное арабское слово „ма’аруфия“ через: держать кого-нибудь в своих когтях. При чем утверждает, что в „халдейском“ выражение „мааруф“, означает обдирать, беспрестанно обманывать, не выпуская из когтей“ Далее, вместо „дозволяется расположить (акума) к себе, и отбит его от конкурента“ он переводит: „Дозволяется обманывать его так, чтобы акум, наконец, лишился всех своих денег“ Г. Шмаков в свою очередь передает немецкий перевод Эккера  „расположить его к себе“ как „обманывать его“. Между тем, как Эккер в своем заключении говорит, что об обмазывании „в подлиннике прямо нет речи“. Этого предложения Эккера г. Шмаков не перевел Выражение: „когда еврей дёржит в своих когтях акума“ у д-ра Юстуса не подчеркнуто. Очевидно, в данном случае он не совсем доверяет своему пониманию слова „мааруф“ Так как Эккер переводит это слово через „Geschaftsfreund“, то в пятом издании Judenspiegel страшное „держать в когтях“ заменено безобидным: „клиент“ (Kunde). Г. Шмаков переводу Эккера не доверяет и берет его „хорошего покупателя“ в кавычки (мол, понимай, что это значит), да еще подчеркивает в своем переводе неподчеркнутое у Юстуса выражение: „когда еврей держит в своих когтях акума“.

1) Насколько я мог проследить по источникам, это слово, ни в каких словарях не зарегистрировано, и встречается только у Тов-Улема. Откуда оно цитируется в , „Hagahoth Maimimioth к Шехоним, 6 и Мордехае. (На эти два места и указывает Исерлес, как на источники своего примечания.), и в респонсах Гершона Майнцского (ок. 950 1028), в последнем источнике оно обозначает привилегию торговать известным товаром.

В своем заключении Эккер, указывая на некоторые неточности д-ра Юстуса (впрочем, он тут же старается свои указания смягчить ссылками на разные комментарии, из которых выуживает подкрепления автору(1), приходит, однако к выводу, что все это значения не имеет. „Так как при рассмотрении этого закона, прежде всего, должно остановиться на интересном постановлении о том, что собственность не еврея почитается как бесхозяйное добро“. Г. Шмаков переводит: „Так как центром тяжести закона является несомненное и бесспорное постановление о том, что собственность не еврея считается добром, никому не принадлежащим“.

1) Вообще, Эккер пользуется комментариями довольно странно. Среди бесчисленного множества комментаторов на Шулхан Арух есть комментарии на весь Шулхан Арух, и на отдельные части его и даже на отдельные статьи. Громадное число напечатанных респонсов представляют собой комментарии Шулхан Арух, а, сколько их не напечатано, определить трудно, есть, разумеется, и ученые и невежды, умные и глупые. Эккер не держится одного или двух признанных комментаторов, а из всех комментаторов выбирает для себя потребное, выдавая это за подлинное мнение Шулхан Аруха, а в некоторых случаях, когда нигде подтверждений не находит, лишь указывает, что, мол, такой-то комментарий, понимает это как раз наоборот.

=================

Закон 25.*1 „Граждане (т. е. евреи) одной общины имеют право запрещать купцам из других местностей приходить и продавать товары дешевле, за исключением того случая, когда товары иногородних лучше, нежели у местных жителей. Тогда последние не могут запретить этого, так как покупатели получили бы лучший товар.

Но *2 это, может быть, разумеется, допускаемо лишь там, где покупатели также

евреи. Там же, где покупатели акумы, там иногородним можно запретить, и это, потому что дозволения сделать акуму добро считается грехом. Ведь у нас (евреев) признается за основное правило,*3 что можно бросить кусок мяса собаке, но отнюдь не дарить его нохри (христианину), так как собака лучше нохри (христианина).

Весь конец „закона“ (от слов „потому что дозволение сделать акуму добро считается грехом“), создан д-ром Юстусом, как видно уже из данного Эккером дословного перевода закона. Исерлес в своем примечании указывает: „Некоторые говорят, что правило, по которому купцы, жительствующие  в каком-либо городе, могут воспротивиться приезду в их город с товарами купцов иногородних, действительно лишь тогда, если у приезжих купцов товар не дешевле и не лучше, чем у местных, и если покупателями являются не евреи“.

Совершенно безобидное „мнение некоторых“, очевидно, направленное к укрощению купеческих аппетитов, посредством конкуренции, д-р Юстус переделал в грозную вылазку против акумов. Для этого он не только придумал и приписал Шулхан Аруху, но еще подчеркнул, как центр „закона“ правило, что „дозволение (?)[так в тексте], сделать акуму добро считается грехом“.

*1) Шулхан Арух, Хошсн га-Мишпат 156,7 Хага, взято из Раббену Ашер-и Мехари Галеи,

*2) там же; взято из  Рабейну Иерухам 31 и Магид Мишна Гилхолъ Шехеним, перек б,

*3) Раши к Второза„онию XIX, 21 (ошибка: должно быть кь Исх. 22,30) Прим автора. Ред.

И в заключение, также приписал Шулхан Аруху, подделываясь под его стиль, мотивировку: „Ведь у нас признается за основное (!)[так в тексте. Ред] правило и т. д.“

Правда, он указывает в качестве источника комментарий Раши (к Исх. 22, 30) Но, во-первых, Раши не Шулхан Арух. А во-вторых, в указанном месте Раши выписывает из Мехильты (так прямо и сказано; из Мехильты) целый пассаж, где из остроумного сопоставления двух библейских мест („мертвечину продай иноземцу“ и „растерзанного зверем бросайте псам“) выводится заключение, что пес почтеннее язычника.

Это объясняется тем, что псы не лаяли при выходе израильтян из Египта (Исх. 11,7); „ни на человека, ни на скот не пошевелит пес языком своим“; (см. Талмуд т, УП, ч. I, стр. 191).

Никакого законодательного значения этот каламбур (как и все подобные агадические каламбуры о язычниках, невеждах и т. п.), не имеет, и ни в какой законодательный кодекс включен не был.

Юстус не без ехидного умысла указывает в качестве источника не на Мехильту (составленную в 1 веке, когда о христианах не могло быть и речи), а на Раши, жившего в XI в. во Франции. Эккер не только не разоблачает этого, но еще многозначительно прибавляет, что Раши „чрезвычайно высокочтим евреями“.

Вообще, экспертиза Эккера в отношении этого закона довольно характерна. Не указывая главного, он останавливается на мелких неточностях Юстуса.

„Первая часть закона, - пишет он, - у Юстуса изложена не совсем точно“. (Так переводить г. Шмаков). Слово „дешевле“ надо вычеркнуть, а после слова „лучше“ вставить слова „или дешевле“. Так что текст будет гласить:

„И продавать товары, за исключением, того случая, когда товары иногородних лучше или дешевле, чем у местных жителей“.

Эта ошибка, - прибавляет Эккер, - нисколько не смягчает направленной против не евреев резкости закона (у г. Шмакова: „нисколько не смягчает резкости талмудического закона, направленного против не евреев“). Так что приводимое Исерлесом необязательное „мнение некоторых“ с попутным упоминанием акума превращено в „талмудический закон“, обращенный против не евреев.

„С другой стороны, - продолжает Эккер, - и здесь мотивы  „закона“ взяты не из самого Шулхан Аруха, а придуманы автором „Еврейского Зерцала“. (г. Шмаков перевел: „мотивы закона взяты не из данного текста Шулхан-Аруха, а приведены (?)[так в тексте] самим автором „Еврейского Зерцала“). Ср. выражение „потому что и т, д.“. с законами 33, 34, 81 и др. (У г. Шмакова: „однако, для оправдания автора, не мешает сравнить выражение „потому что и т. д.“.с законами 33, 34, 81 и др.“). Заключительная же часть взята у Раши… (у г. Шмакова: „буквально взята“, - но тут же приводится и текст Раши, из коего видно, что Юстус придал ему далекую от Раши форму правила, да еще „основного“).

Далее Эккер пишет: „Во всяком случае, есть разница, находится мотивировка закона - „собака лучше христианина“ - в самом Шулхан Арухе, или, она находится  где ни будь у Раши, - это мы признаем. Юстус искусно сплел два разнородных текста. В этом случае достойно нашего порицания лишь то, что мы уже и в других случаях часто порицали, а именно: что не следовало бы ему приводить в одних и тех же кавычках. Это не корректно, но не нечестно, ибо 3-ье примечание указывает точно источник, откуда он черпал“.

Так переводит слова Экера г. Шмаков.

Выходит, что Юстус виновен лишь в неправильной расстановке „кавычек“, но заслуживает снисхождения, ибо честно указывает источник. Г. Шмаков передает эту резолюцию Эккера так:

„Мы не считаем себя вправе, укорять Юстуса в том, что раввинские толкования на этот текст он приводит для лучшей иллюстрации закона 25 и др.“

Сам Эккер в желании затушевать невыгодное впечатление, получаемое от махинации Юстуса, употребляет сильно смягчающие выражения. Г. Шмаков изо всех сил смягчает Эккера, и таким образом грубая фальсификация возводится, чуть ли не в подвиг.

Закон 26. „Когда у еврея в деле служит приказчик,. с которым он заключил сделку, чтобы все, что тот найдет, принадлежало хозяину, и приказчик обманул акума через вовлечение его во вторичную уплату ранее погашенного тем же акумом долга, или же обсчитал акума и т. и., тогда этот барыш принадлежит хозяину. Потому что подобные барыши должны быть рассматриваемы, как найденные вещи. (Собственность же христиан считается евреями добром никому не принадлежащим. Стало быть, евреи могут брать, сколько им удастся захватить)“.*

 (Хошен га Мишпат 176,12,-Прим.).

* У Юстуса заключенное в скобках совершенно выделено из текста закона, и кавычки помещены до скобок, так что всякому видно, что этого в. Шулхан Apyxe нет г. Шмаков позволил себе „маленькую вольность“ включив имеющееся в скобках в состав закона.

Всякий, знакомый с высокой честностью, требуемой Шулхан Арухом до во всех коммерческих сделках (русские купцы, торгующие под девизом „ не, обманешь — не продашь“ не могли бы  одного дня просуществовать, если бы держались Шулха Аруха), Всякий поймет, что ни о каком обмане или обсчитывании, там и речи нет. Действительно, речь идет о товарищах или, вернее, хозяине и его приказчике, ведущем дело из части прибыли, под условием, что все „находки“, т. е. случайно оказавшиеся перевыручки, по условиям, принадлежат хозяину. Спрашивается: если приказчик случайно получил от акума по уплаченному, но почему-либо не уничтоженному заемному письму, вторично деньги, входят ли они в состав „находок“, от которых ему ничего не полагается, или это есть коммерческая сделка, от которой ему полагается известная доля прибыли?*

* Этот случай не выдуман Исерлесом, он его взял из практики Рашба, жившего в Испании в XIII в.

Решается вопрос так. Ввиду того, что самое заемное письмо, переданное хозяином приказчику, никакой ценности, как уже оплаченное, не имело, и представляло лишь простую бумагу, то деньги, неправильно полученные входят в понятие „находок“. Поэтому, продолжает далее Исерлес, если кто-либо * из них возвратит эти деньги акуму, то другой не участвует в платеже и даже прямо (без позволения другого), он вправе возвращать.

^* Прпкаэчик до сообщения о случае хозяину,  или хозяин по получению денег от приказчика.

Исерлес изложил этот закон крайне сжато.

Неудивительно, что Эккер, у которого не хватило терпения заглянуть в респонсы Рашба, где этот, из живой реальности выхваченный случай, подробно изложен, путается в местоимениях, не зная, кто таинственный „он“, столь часто повторяющийся у Исерлеса. Хозяин или приказчик? Тем не менее, он упрекает Юстуса в том, что, по его переводу, „находки принадлежат хозяину“.

Не останавливаясь на дальнейшей части Эккеровской резолюции: „Для нас, христиан, интересно слышать, что деньги, мошеннически полученные от акума, составляют находку“. А также, на единственном предложении этой резолюции, удостоившемся перевода г. Шмакова: „Слова: или же обсчитал акума—надо вычеркнуть, так как 176. 38 трактует о совместном товарищеском гешефте“, скажем лишь несколько слов о самом законе Шулхан Аруха. Ничего оскорбительного и •тем более несправедливого по отношению к акумам в нем нет:

Взят случай из жизни испанских евреев ХШ в; акум назван совершенно случайно: как в той статье, в которой разбираемый случай составляет примечание, так и во всей главе, к которой принадлежит данная статья, речь идет о разделе между купцами  товарищами; что возвращение акуму неправильно взысканных с него денег, обязательно вытекает не только из выше приведенных нами законов Шулхан Аруха, запрещающих их похищать или задерживать акумово имущество (Хошен Мишпат348, 1 и 359, 1), не только из комментариев к разбираемому закону, *но из самого этого закона, дозволяющего любому из товарищей (как хозяину, так и приказчику), возвращать акуму его деньги, не спрашивая другого.

^*) Повторяем: Эккер пользуется комментариями не научно. Мы уже цитировали случай, когда он, для оправдания Юстуса, вследствие недостаточного знакомства своего с талмудическим языком, толкует текст как раз обратно пониманию комментария; когда же нет возможности оправдать Юстуса на основании прямого текста Шулхан-Аруха, Эккер начинает искать в многочисленных комментариях „поддержек“ Юстусу, и так как комментарии освещают вопрос с самых разнообразных сторон и точек зрения, то достаточно ему, где ни будь, хотя бы у третьестепенного комментатора, найти малейший намек на согласие с Юстусом, чтобы класть резолюцию: Юстус правильно понимает текст, ибо вот такой-то комментарий говорит почти то же.

К разбираемому закону о вторичном получении по векселю комментарий „Беэр Гагола“ (весьма популярный, печатающийся во всех изданиях Шулхан Аруха) замечает: „Леевуш (т, е. Мордехай Яффе) написал: возвращение акуму его денег составляет мицву (заповедь, богоугодное дело), так, что и акумы скажут (Соф. 3, 13):

„Остатки Израиля не делают неправды“.

 Это единственное объяснение разбираемого места, других комментариев к этому и прибавлять нечего.

Эккер его не приводит, ибо оно идет вразрез с его резолюцией.

Закон 27. „Когда еврей пошлет к акуму за деньгами нарочного, и тот обманет акума, взяв с него больше, чем следовало, тогда это принадлежит нарочному“

(Хошен га Мишпат 183, 7 .Прим.).

На самом деле в указанном месте Шулхан Аруха не упоминается вовсе об обмане. Текст гласит (сохраняем перевод Эккера):

„Когда кто-нибудь посылает нарочного для получения денег к акуму, и этот ошибется и даст ему больше, чем следует, тогда все (что он получил лишнего) принадлежит нарочному“

По этому поводу Исерлес замечает: „Но только в том случае, когда посланный узнал (у г. Шмакова: знал) об ошибке раньше, чем передал (ошибочно полученный деньги) своему хозяину. Когда же он, не зная об этой ошибке, передал их пославшему, тогда все принадлежит пославшему“.

Вопрос в Шулхан Арухе идет о перевыручке, оказавшейся в руках посредника. Акум здесь, как и в других законах берется как тип покупателя, местопребывание которого неизвестно, и которому возвращать полученные деньги нет возможности *), они должны оставаться у того, к кому акум. сможет предъявить иск. Все это разные случаи из судебной практики раввинов, изложенные в раввинских решениях. Так как в этих законах речь идет не о наказании за те, или другие недобросовестные поступки, а лишь о разграничении прав хозяина и посредника. Комментарий „Беэр Гетев“, приводит мнение, что, если деньги получены посредником не только вследствие ошибки акума, когда их можно рассматривать, как дар посреднику за дорогу, но даже заведомо недобросовестно, они остаются у него, посредника, ибо посланный здесь не при чем. На этом основании Эккер и пишет, что в тексте стоит: ошибаться, а не: обманывать; если же Юстус употребляет выражение „обманет“, то и на это ему дает право комментарий „Беэр Гетев“, суть которого очевидна, что речь идет не только о собственной ошибке акума.

Мы уже говорили о замечаемом у Эккера ненаучном пользовании комментариями.

* В Мордехае (Ктубот гл. 11), Случаи, послужившие Исерлесу для своих кратких замечаний, где прямо сказано: „Акум ошибся, и не может быть найден“.

Закон 28. „Когда еврей ведет дело с акумом, и придет другой еврей и обманет акума, все равно как, обмерит ли, обвесит или обсчитает, тогда оба еврея должны поделиться таким ниспосланным от Иеговы барышом“

(Хош. Мишпат, 183, 7, Прим.).

Исерлес указывает на следующий редкий случай из жизни вавилонских евреев, как на источник своего примечания (Случай приводится в Мордехай, Ктубот №256 и в „Ответах“, печатающихся, при кодексе Маймонида, Киньяп № 24):

К раввину пришли однажды два еврея с такой тяжбой:

Оба они остановились в одной гостинице, и один из них, продавая язычнику товар, обратился к другому с просьбой помочь ему отмерить товар, что тот и сделал. Когда язычник ушел, он стал утверждать, что обмерил язычника, и требовал себе незаконную прибыль. Пошли судиться, и мудрый судья* сказал: „Идите домой и перемерьте товар, и если окажется лишнее, поделите пополам, ибо не будь товара, ты не мог бы обмерить, а не будь тебя, не было бы лишнего.

* Его имя – Гилель Старший. Едва ли это знаменитый Гилель, живший в 1в  до Р.X., установивший „золотое правило““Не делай другому того, чего себе не желаешь“ Во всяком случае это очень древний ученый, ибо рассказ встречается уже в источниках  от IX в.

Подробностей этого, как курьез передававшегося, единственного в еврейской литературе случая мы не знаем, так что трудно понять, чем руководствовался судья в своем решении. Что явившаяся предметом спора прибыль, есть, по Талмуду, результат наказуемого преступления и должна быть возвращена, по принадлежности, не подлежит никакому сомнению.

В Шулхан Apyxe, относящийся сюда закон изложен так (Хошен Мишпат 231, I): „Кто обмеривает, или обвешивает своего ближнего, хотя бы последний был акум, тот преступает запрет: „не делайте неправды... в мере, в весе. В измерении“.

Очевидно, дележ незаконной прибыли при невозможности найти обиженного нисколько не исключает наказания.

Этот случай Исерлес и счел нужным изложить в своих замечаниях и сделал это в такой форме: „Если кто-нибудь имеет дело с акумом, и приходит другой и, помогая ему, обманывает акума в мере, весе, или числе, то они делят пользу между собою, безразлично, помогал ли он ему за деньги или даром“.

Юстусу важно, что в Шулхан Арухе идет речь о еврее, обманывающем акума, и он не только подчеркивает это, но вводить в кавычки еще „ниспосланный от Иеговы барыш“. Ничего подобного в Шулхан Арухе нет.

Закон 29. „Когда еврей отправляет к акуму нарочного, чтобы заплатить ему долг, а последний, уже по прибытии, замечает, что акум позабыл про долг, тогда посланный должен возвратить эти деньги тому еврею, который послал его. И посланному уже нельзя отговариваться, будто этим (т. е. уплатою денег христианину) он желал почтить Имя Божие, чтобы акумы говорили — дескать евреи все-таки порядочные люди. Нечто подобное он мог бы сделать только со своими деньгами. Разбрасывать же чужие деньги он никакого права не имеет“. (Хошен га Мишпат 183,8).

Все подчеркнутое, в этом законе принадлежит не Шулхан Аруху, а лично автору. (Юстусу)

Эккер говорит, что одна из его вставок есть „Верное разъяснение предыдущего“, а другая будто бы взята из комментария „Беэр га-Гола“; но это, по мнению  Эккера, не фальсификация, и „текст здесь совершенно в порядке“.

Что касается самого закона, то Шулхан Арух излагает решение р. Меира Ротенбургского по встретившемуся в его практике редкому делу (дело это еще подробнее излагается в Туре).

„Рувим послал Симеона *1 купить ему платье в кредит, а когда уже наступи срок платежа, он дал ему денег для уплаты. Между тем, оказалось, что продавец позабыл об этом *2, и Симеон хочет удержать у себя эти деньги, приводя в свою пользу два довода: *1 Так как он покупал платье, то продавец, вспомнив о долге, будет искать с него, а не с Рувима.*2 Ему принадлежит право исполнить заповедь „освящения Имени. Божия *3.

Меир Ротенбургский, решил, что „ни один из этих доводов, не имеет значения, деньги должны быть переданы Рувиму, а „освящать Имя Божие“ нельзя чужими деньгами.

*1 В излагаемых раввинами судебных решениях настоящие имена тяжущихся заменяются именами; Рувим, Симеон, и т.д.

*2 Дело, предложенное на решение р. Мейира, было несколько сложнее. Тур значительно сократил его, а Шулхан Арух еще сократил рассказанное в Туре. На самом деле, Симеон понес деньги акуму, но оказалось, что акум считал за взятое меньше, и выдал Симеону сдачу, которую тот держит у себя, уже более двух лет (случай этот излагается подробнее всего в „Ответах“, прилагаемых к Мишне-Тора, Киньян №20).

*3 Возвращение не еврею забытого имущества не есть только долг, но еще мицва (богоугодное, награждаемое дело), ибо тут освящается Имя Божие, так как не еврей, начинает относиться с уважением к еврейским законам. На возможность исполнения этой мицвы, и претендует Симеон.

Закон 30. „Когда еврей продал что-нибудь другому еврею, движимость или недвижимость, и оказывается, что продавец украл эти вещи, вследствие чего собственник взял их обратно, тогда продавец обязан возвратить покупателю полученные деньги, так как он не должен был бы воровать.

Если же он украл эти вещи у акума, и акум отберет их обратно, то продавец не обязан возвращать деньги покупателю“

(Хошен га Мишпат 225, 1—2).

Автор хочет доказать, что Шулхан Арух дозволяет евреям воровать у акумов, т. е. доказать как раз обратное тому, что ясно сказано в Шулхан Арух (Хошен га Мишпат 348,2);

„Укравший даже на перуту (ок. четверти коп.) преступил запрет и обязан возвратить, все равно, украл ли он у еврея или украл у акума“.

Для этого он, излагая собственными словами, требование Шулхан Аруха возвратить покупателю украденной у еврея вещи его деньги, прибавляет от себя: „так как он не должен был бы воровать“. Дескать, у еврея воровать нельзя. Если же вещь украдена у акума, то деньги возвращать покупателю необязательно.

На самом деле текст Шулхан Аруха тут не оканчивается, идет дальше изложение мотивов, из коих видно, что еврейский суд не доверяет показанию акума, что вещь украдена, и поэтому снимает с продавца ответственность. Это, с не допускающей никаких сомнений ясностью изложено в примечании Исерлеса к статье 356,10, где речь идет о покраже.

Эккер и указывает в своем заключении, что мотивировка Юстуса не может быть оправдываема, ибо противоречит прямому закону Щулхан Аруха. Г Шмаков представляет дело так, будто Шулхан Арухом разрешается обкрадывать акума, причем в скобках ссылается на ту самую статью, которой как раз обкрадывание акума запрещается.*

*) Чтобы быть наглядным, приведу параллельно, en regard, подлинный текст

Эккера, точный русский перевод и - перевод г. Шмакова (с сохранением подчеркнутого им места):

! Пропуск !

Закон 31*1. „Строго запрещается еврею обманывать своего ближнего. Обманом уже считается, когда он лишает его шестой части ценности. Кто обманул своего ближнего, тот должен все вернуть назад*2. Само собой понятно, что все это имеет место лишь среди евреев, Обманывать же акума еврею дозволяется, и он не должен - возвращать, а куму того, насколько он обманул его, потому что в св. Писании сказано: „Не обманывайте вашего ближнего брата“. Акумы же, не братья нам, а напротив, как уже значится выше (зак. 25)*3 они хуже собак.

*1)Хошен га Мишпат 227,1

*2) Там же, 26.

*3) Взято из Раши к Второзаконию 14:21

Речь идет не об обмане, а об „онаа“, переборе, или недоборе, по талмудическому праву, не имеющему в этом отношении параллелей в других правовых системах.

По Талмуду, (т, IV стр. 105—109), если продавец взял с покупателя за товар на 1/6 дороже или дешевле действительной, рыночной цены, то сделка недействительна. Если, напр., за вещь, стоящую 20 сребренников, он взял 24, то покупатель имеет право возвратить продавцу эту вещь, и требовать назад деньги или, же потребовать сумму перебора. Точно также, если продавец за эту вещь взял лишь 16 сребреников, он вправе потребовать назад свою вещь, и возвратить покупателю деньги, или потребовать сумму недобора.

И продавец, и покупатель одинаково находятся под давлением закона „онаа“ чем и гарантируется при купле-продаже справедливость. Понятно, что этот закон не может иметь применение в сношениях еврея с акумом, ибо. этим создалась бы привилегия в пользу акума, не . признающего для себя закона „онаа“.

Для того чтобы формально это обосновать Св. Писанием, раввины толкуют: самый стих, в котором идет речь об „онаа“ (Лев. 25,14:

„Если будешь продавать что ближнему твоему, или будешь покупать что у ближнего твоего, не обижайте  (ал тону) человека, брата своего“. В том смысле, что „онаа“ применяется не ко всем ближним, а только к брату, т, е. еврею“.*. Но, если продавцами, виновными в переборе, оказываются совместно еврей и акум, должен ли еврей отвечать за всю сумму перебора или только за половину?

Маймонид решает: „на половину; другую половину, по нашим законам, должен заплатить акум (конечно, если захочет подчиниться „нашим“ судам), ибо его права не должны быть выше прав евреев“.

Этот закон дословно переписан из Маймонида Щулхан Арухом, и своею сжатостью вводит в заблуждение Экера.

* Достойно замечания, что из понятия „брат“ исключаются талмудом язычники и,…Бог, так что идут длинные рассуждения о том, применяются ли законы об „онаа“ в сделках с Храмом (Иерусалимским), т е. при продаже товаров Храму, (священникам для Храма), или для  покупки храмовых вещей, подлежащих продаже. Отмечаем это, ввиду того, что Эккер, найдя закон, где поставлены рядом язычники, и скот (см. выше) Утверждает, что Талмуд считает их равнозначащими.

Закон 32. „Когда еврей снял дом у другого еврея, тогда дозволяется третьему еврею придти и дать дороже, чем первый наемщик, и снять дом для себя. Когда же хозяин акум, тогда пусть будет проклят (выражение это по халдейски „менуда“, т, е. он не может ходить в синагогу до тех пор, пока раввин не освободит его из оков проклятия), тот, по чьей вине акум получает больше прибыли“

(Хошен га Мишпат 237,1. Примеч.).

На самом деле в указанном месте Шулхан Аруха находится краткое примечание Исерлеса: „Есть один, который пишет, *1 что под страхом проклятия рабби Гершона, запрещено отодвигать межу при найме домов у акума“*2.

*1Исерлес тут же указывает, что он имеет в виду рава Меира Падуанского.

*2Речь идет о так называемом праве „хазаки“, девствовавшем в Италии, в церковной области, и поныне действующем в Турции, разумеется, под охраной государственных законов (во время написания книги, 1910 год. Ред.).

Автор, возведя, единичное мнение итальянского раввина, отмеченное как таковое Исерлесом, в прямой закон прибавил от себя произвольный мотив (с указанием, якобы стоящего в тексте халдейского слова), будто „проклят тот, по чьей вине акум получает больше прибыли“

Эккер по поводу этого закона имеет только одно замечание: „В тексте стоит не: „менуда“ (вернее м е н у д д е), а херем“*) Г. Шмаков, неправильно передавший текст Эккера (у Экера: „die Grenze zu verruken“, у г, Шмакова: „делать конкуренцию“), прибавляет от себя: „нет, однако, существенной разницы между обоими выражениями“.

* Юстус приписывает тексту выдуманное им „халдейское“ слово, а Эккер•несуществующее слово поправляет

Закон 33. „Считается обязанностью (для еврея) исполнить все, что написал больной в своем завещании, за исключением того случая, когда он приказал совершить что-нибудь греховное. Согласно с этим, если больной, в своем завещании подарит что-нибудь акуму, то это не, должно быть исполняемо, потому что, как мы увидим дальше, считается большим грехом дарить что-либо акуму“.

(Хошен га Мишпат 256,3).

Закон, запрещающий давать акуму подарок, когда неизвестно, на что этот дар будет истрачен, взят из Талмуда, где он мотивируется тем, что акум на эти деньги принесет своим богам (мы уже видели, как называются эти акумовы боги: Меркурий, Афродита и др.) жертву именно в благодарность, за полученный дар. В виду этого Шулхан Арух и говорит: „Если больной на смертном одре завещает сделать дар акуму, то его не слушают, ибо это то же самое, как будто он велит совершить грех его деньгами“.

Эти слова и послужили Юстусу-материалом для составления „закона“

Закон 34. „Еврей, нашедший что-нибудь, будь это предметы одушевленные или неодушевленные, обязан возвратить их собственнику. Само собой разумеется, что это относится лишь к еврею, потерявшему, что ни будь. Когда же находка принадлежит акуму, тогда еврей не только не обязан возвращать ее, а напротив считается тяжким грехом что-либо возвратить акуму обратно, разве если это делается с той целью, чтобы акумы говорили: „евреи порядочные люди“

(Хошен га Мишпат 2591; 266,1).

„Закон“ составлен из двух статей, находящихся в различных главах Шулхан Аруха. Первая из этих статей говорит о том, что, увидя заблудившегося вола, принадлежащего

еврею, должно об этом животном заботиться (кормить его, его содержать) и отвести его владельцу, ибо сказано (Втор. 22, 1): „Когда увидишь вола брата твоего или овцу его заблудившихся, не оставляй их, но возврати их брату“

Талмуд из этого стиха выводит, что обязанность заботиться о чужом скоте, наводить справки об его владельце, и отвести его к хозяину (разумеется, безвозмездно),

Писание налагает лишь в отношении скота принадлежащего еврею (каковой по Талмуду,

да и по здравому смыслу, и должен подразумеваться под „братом“). О скоте же язычника заботиться не обязательно, и возвращать ему его скот есть грех. (У Юстуса, понятно, „тяжкий“ грех“), ибо это все равно, что помогать ему грешить, так как он заставляет скот работать в субботу, приносит его в жертву своему богу, ест его кровь, мучит его при убое и т. д.

Что язычник по своему закону не обязан возвращать еврею его скот, для законодателя, разумеется, не было тайной. О том, применяется ли этот закон {и подобные ему), в отношении христиан, весьма красноречиво говорит комментарий „Беэр Гагола“. (Самый популярный из всех комментариев Шулхан Аруха, печатающийся во всех изданиях этого кодекса):

„Этот мотив (что возвращающий пропажу помогает владельцу грешит) показывает, что закон относится к гоям идолопоклонникам, а не к гоям нашего времени, признающим Творца вселенной и. имеющим добрые законы относительно возвращения пропаж“.

Не мешает при этом вспомнить, что автор комментария „Беэр Гагола“, Моисей Ривкес, лично перенес ужасы хмельнитчины и в своем предисловии к „Беэр Гагола“ описывает неимоверную бесчеловечность, обнаруженную в отношениях к евреям казаками-христианами, от которых он с большим трудом спасся вместе с другими евреями, в Голландии.

Эккер в своей резолюции, о таком понимании текста благоразумно умалчивает.

Возвращаясь к самому закону, должно сказать, что уже Талмуд (как это отмечено и в Шулхан Арух) значительно смягчил его суровость в отношении к язычникам, введя известные две нормы „киддуш га шем“ (освящение Имени Божия) и „хиллуль ra шем“ (осквернение Имени Божия), которыми Талмуд пользуется всюду. Для смягчения библейского закона в отношении язычников, Шулхан Арух передает эти нормы так: „Кто возвращает (пропавший скот) для освящения Имени, дабы акумы хвалили евреев и знали, что они люди доброй веры, тот достоин похвалы; там же, где возможно осквернение Имени возвращение скота обязательно вещи же, потерянные акумами, везде должно им относить наравне с вещами евреев, ради мира.

Мы встречаемся с третьей нормой, служащей талмудистам для смягчения библейских законов о язычниках: „ради путей мира“. Мир - цель закона, а ради него повелевается или запрещается многое такое, что библией не повелено, или не запрещено.

Таким образом, Талмуд сравнил язычников с евреями. Скот похвально возвращать ради освящения Имени, и обязательно возвращать из опасения осквернения Имени, а прочие вещи должно возвращать „ради путей мира“, (т. е. согласно духу, а не букве закона).

Эккер, приводящий из Шулхан Аруха лишь первую часть статьи о возвращении скота и при этом обнаруживающий непонимание того, о чем идет речь *), тем не менее, умалчивает о допущенных Юстусом неправильностях и со своей стороны еще прибавляет, что закон негуманен, и несправедлив“.

*) По его мнению, речь идет о „вещах“. Может быть, именно в силу такого понимания он и не приводит конца статьи, где идет речь о вещах. Это лишний раз доказывает, как трудно не еврею освоиться с крайне лаконичным текстом еврейских законодательных памятников, где приходится подразумевать скот там, где Прямо о скоте нет ни звука. Предполагается, что изучающий знаком с библией, где речь идет именно о скоте, причем в понятие „возвращение пропажи“ входит и безвозмездное кормление скота, и отведение его к хозяину. Впрочем, в Мишне (Бава Мециа 2,3) подробно разъясняется, что подразумевается под библейской „пропажей“.

Закон 35, „Когда еврею попадется навьюченное животное, которое пало под тяжестью ноши, либо нагруженная телега, перед которой в изнеможении от тяжести груза упали животные, запряженные в нее, тогда он обязан придти на помощь погонщику, либо возчику. И, смотря по надобности помогать снимать или нагружать,— ибо всякий еврей должен оказывать подобную помощь, как своему собрату, так и животному. Он обязан к этому и тогда, когда лишь груз принадлежит еврею, а животное акуму или, наоборот, когда животное принадлежит еврею, а груз акуму, и сам извозчик—акум. Но когда животное принадлежать акуму и кладь также составляет его собственность, тогда уже нет речи ни о сострадании, ни о милосердии, как по отношению к собственнику клади, так и относительно животных, и в таком случае ни один еврей не обязан оказывать помощь ни собственнику груза, ни животным“.

(Хошен га Мишпат 272. 1, 8,9).

„Закон“ скроен из трех статей Шулхан Аруха, трактующих о библейском законе, выраженном так: (Втор. 32. 4):

„Когда увидишь осла брата твоего или вола его, упадших на пути, не оставляй их, но подними их с ним вместе“.

Библия опять говорить о „брате“, и Талмуд, опять всякими натяжками старается распространить этот закон на язычников. С одной стороны понимая слова „осла брата твоего“ в смысле „осла“, не только принадлежавшего еврею, ни и нанятого евреем, буде осел ему поручен хозяином, а с другой, – вводя смягчающую норму „во избежание ненависти“, и тем совершенно сравнить язычника с евреем. „Когда и животное, и ноша, принадлежит акуму, тогда обязательно заниматься этим (разгрузкой и нагрузкой), только во избежание ненависти“.

Автор все это перепутал, многое сфабриковал и многое опустил.

Эккер находит у Юстуса только одно лишнее выражение: „и сам извозчик акум“, которое он в резолюции своей и предлагает вычеркнуть. Но тут же прибавляет: „дальше следует заметить, что, как видно из вышеизложенного (т. е. из приведенных им статей Шулхан Аруха), нельзя помогать и в том случае, когда ноша принадлежит еврею, а акум сам же и погонщик своего животного. Стало быть, в тексте закона, как его передает Юстус, сказано еще не все“. Таким способом гуманный закон Шулхан Аруха, не имеющий параллели в законодательных кодексах акумов, превращен в обвинительный акт против него же.

Закон 36. „Когда еврей должен деньги акуму, и этот акум умер, тогда запрещено еврею возвращать деньги его наследникам, разумеется, при условии что никакой другой акум не знает о том, что еврей остался должен умершему акуму. Но когда (хотя бы один) акум знает об этом, тогда еврей обязан уплатить деньги наследникам, дабы акумы не говорили: „евреи обманули“

(Хошен га Мишпат 283; 1 Прим.).

„Закон“ составлен на основании крайне сжатого примечания Исерлеса, извлеченного, последним, из Мордехая. Речь идет о наследии язычника после своего отца, ставшего евреем. Вопрос о наследовании прозелитов разрешается в Талмуде на основании Библии довольно неожиданным образом: язычник наследует после своего отца язычника, прозелит же после отца язычника наследовать не может, равно как сын язычник после отца-прозелита, и даже сын-прозелит от отца-прозелита, если родился до принятая отцом еврейства.

Раввины собственной властью установили право прозелита наследовать после отца язычника, ибо опасались, как бы он не отпал от еврейства, для получения наследства.

Если прозелит умирает, не оставив наследников родившихся в еврействе то оставленное им имущество оказывается, по Талмуду, бесхозяйным, и всякий, не исключая, разумеется, и его родных язычников, имеет право захватить его.

Практически такой захват мог быть лишь в одном случае: если умерший прозелит имел за кем-нибудь долг. Тут должник не обязан возвратить долг наследникам-язычникам.

Но язычник, наследующий после язычника, в лучшем положении, и Мордехай (Киддушин № 491), приводит слова одного вавилонского гаона: „кто не возвращает долга наследникам умершего язычника стоить в грехе“.

К этому, один толкователь прибавляет: „грех этот — грех похищения (лишающий права быть свидетелем на суде). Однако это может считаться похищением лишь в том случае, если наследник или другой кто знает про этот долг, так что может потребовать его:

В противном случае это — не грех похищения (лишающий права свидетельствовать*)

^*) В еврейском праве действует фикция: раз я не знаю о существовании имеющейся у меня вещи, то я  не считаюсь собственником ее. Если, например я продал дом, и покупщик открывает в стене этого дома клад, то я не могу искать с него этот клад, раз я не знал про его существование. Наследник акум, не знающий про ссуду, выданную его отцом, находится в таком же положении, с той лишь в его пользу разницей, что еврей может польститься на „мицву“ освящения Имени, дабы обрести заслугу перед Богом

Исерлес это и выразил к своей заметке, весьма нескладно и притом с краткостью, дающей повод людям, не желающим справляться в указаниях Мордехая, к неправильным толкованиям он говорит так: „Если еврей должен акуму, и сей последний умирает, и акумы не знают об этом, то не обязан платить наследникам“.

Таким образом, имеющееся у Мордехая выражение „не есть грех похищения“, превратилось у Исерлеса в „не обязан платить“. Причем само основное правило, что не возвращающий стоит в грехе совсем выпущено.

По-видимому, Исерлес для того и указывает свои источники, чтобы дать понять, что его Примечание не больше, как краткие конспективные заметки, требующие справок в источниках.

Д-р Юстус, превратил  „не обязан платить“ в „запрещено платить“, причем „запрещено“ подчеркнул, и вместо ясно указанного у Мордехая мотива, вводит собственный.

Экер находит, что „запрещено платить“ — „слишком много сказано“, но мотиву Юстуса он находит „поддержку“ в комментарии Беэр га Гола. В комментарии „Беэр га Гола“ сказано буквально следующее: „там (т. е. у Мордехая) разъяснено, что если акумы знают об этом, и он не возвращает, то он стоит в грехе“. Если вспомним, что по Юстусу возвращать должно, дабы акумы не говорили: „евреи обманщики“, то утверждение эксперта о том, что мотив Юстуса „прямо значится (steht ausdrucklich) в комментарии Беэр га Гола обнаруживает своеобразное отношение этого приват-доцента к требованиям научности.

Закон 37. „Еврею запрещается воровать, что ни будь как у другого еврея, так и у гоя; но обманывает гоя, например „околпачивая“ его при расчете. (В халдейском употреблено то же самое слово, что и выше: „таут“ - обманывать). Или же не платить ему долга, разрешается, только надо быть осторожным, чтобы содеянное не обнаружилось и этим не осквернилось Имя Господне“.

(Хошен га-Мишпат 348, 1 Примечание).

На самом деле в Шулхан Apyxe, (не в 1-ой статье,348, где об акумах нет ничего, а во 2ой), значится (сохраняем перевод д-ра Эккера в передаче г. Шмакова):

„Каждый, кто ворует, хотя бы краденому была цена грош, нарушает заповедь: „не укради“, и повинен „отдать назад“,  все равно,  будь это деньги еврея, или деньги гоя, важного или ничтожного человека, которые он украл.

К этому закону Шулхан Аруха Исерлес на основании Тура и Мордехая, счел нужным прибавить примечание выраженное им так:

„Результат ошибки („таут“ ошибка“) акума дозволен, (хотя бы) напр., способствовать просчету или удержать ссуду, напр. том условии, если он не знает, так что нет осквернения Имени. Некоторые же, говорят,  что способствовать ошибке запрещается, но если тот сам ошибся, то результат его ошибки дозволен“

Тут вместо , „ошибки“ или „результат ошибки“, д-р Юстус подставил „обман“ и выхолит, будто обманывать акума дозволяется. На самом деле, речь идет совсем не об обмане. Об обмане, в Шульхан Арух сказано (Хошен га Мишпат 228 , 6): „Ззапрещается обманывать людей в купле – продаже, и даже красть их благоволение. Например: если в продаваемом товаре имеется порок, продавец обязан сообщить об этом покупателю, хотя бы это был акум, для которого все равно, кошерное мясо или трефное. Продавец не имеет права продавать ему мясо неправильно зарезанного животного, в качестве мяса правильно зарезанного. (Кошерного)“. „Красть благоволение людей, значит, представляться делающим что-либо для другого. Когда на самом деле он делает это не для него“

Так говорит Шулхан Арух об обмане.

„Ошибка" же принадлежит к совершенно другой категории явлений. Для облегчения коммерческих сделок, древние раввины, между прочим, постановили считать „ошибку“ пропажей или потерей, не подлежащей иску. *. Если, например, кто продал имеющийся у него металл за свинец, а у покупателя оказывается, что это серебро, то первый не может  требовать проданный товар обратно. Ибо еврейское право не считает его вовсе владевшим серебром раз он не знал про его существование.

Другое дело, если он докажет, что сам купил этот металл за серебро и забыл. В последнем случае он может требовать свою вещь назад в качестве потерянной. Но, разумеется, только у еврея, а не у акума. так как акум не отдает еврею результатов его ошибки и забывчивости. Раввины, еще в Вавилоне, не могли не видеть, что акумы относятся к активному обману гораздо снисходительнее евреев, поэтому в школах возник вопрос: дозволяется ли еврею пользоваться лишь результатами самостоятельной ошибки акума, или же пользоваться можно и в том случае, если он, еврей принимал то или другое участие в возникновении ошибки. Например молчит, когда акум спрашивает его, не получил ли он ссуды от его покойного отца. Участие в возникновении „таут“ носит техническое название: „удержание ссуды“ тогда, когда он вполне уверен, что акум не имеет никакой возможности узнать о ссуде (ибо иначе это не будет „таут“, и, кроме того, возникает еще новое, и тяжкое преступление: „осквернение Имени“).

* Вообще, еврейское торговое право обращает большое внимание на облегчение торгового оборота. Как известно, в средние века евреям предоставлено было в коммерческих делах управляться собственными законами (в 1090 г. Генрих JV дарует это право Шпейерским евреям, в 1236 г. Фридрих 11 Вормским, в 1238 и 1344 гг. Венским. Еврейское право признается и „Саксонским Зерцалом“), и скоро талмудические законы вошли в жизнь всего торгового сословия, даже христиан, как наиболее удобные для коммерческих сношений.

Мнения разделились. Древние ученые считали дозволенным то и другое, позднейшие ученые, в том числе Нюрнбергский мученик Мордехай (Бава Камма, гл. X, 158), за ним и сам Исерлес (в комментарии к Туру), считали дозволенным лишь результат самостоятельной ошибки. Оба эти мнения, в хронологическом порядке и передал Исерлес в примечании к Шулхан Аруху.

Д-р Юстус отметил лишь первое мнение, причем пассивное способствующее просчету заменил активным „обманом“, вопреки прямому запрещению Шулхан Арухом всякого обмана.

Д-р Экер, тем не менее, замечает, что „закон“ передан Юстусом верно, и прибавка Исерлеса о том, что только плод самостоятельной ошибки акума дозволен, не может ослабить основного закона. В пятом издании „Еврейского Зерцала“ еще указывается, что эта прибавка есть частное, и необязательное мнение „некоторых“, нисколько не затрагивающее обязательности общепринятого закона *

Таким образом, игнорируются мнения величайших авторитетов еврейства: Маймонида; Мордехая, Соломона Лурье, Исерлеса. Равным образом Ривкеса, и других комментаторов Шулхан Аруха.

* Мы не раз уже видели, и еще будем иметь возможность видеть, как д-р. Юстус, выдает за основные законы как раз то, что  носит ремарку: „Некоторые говорят“.

У г. Шмакова пристегивается ни к селу, ни к городу поддельное место из Эвен га-эзера (28,1), трактующее вовсе не о приданом, а об обручении. Вероятно, он переводил с какого-то старого издания Эккера, от которого сам автор впоследствии отказался, (хотя у г. Шмакова указан год издания 1884).

Закон 38. „Когда еврей покупает у вора и продает купленное другому еврею, и приходит третий и еврей и утверждает, что купленное есть его собственность, и берет себе, тогда продавец обязан возвратить покупателю его деньги. Но если придет акум к покупателю и скажет, что купленное есть его собственность, то ему оно не возвращается. Если же он пожалуется их (акумову) суду и получит свою вещь судебным порядком, то продавец не обязан возвращать деньги покупателю (ибо тот, кто купил у вора, не сделал ошибки, так как купленное было добром, похищенным у акума)

(Хошен га Мищпат356,10)“

На самом деле, в указанном месте (собственно не в тексте Шулхан Аруха, а в примечании, Исерлеса, как отмечает уже Эккер) значится:

„Когда еврей купит что-нибудь у вора и продаст другому еврею, и придет акум и заявит, что это у него украли, и отберет (краденое) у второго покупателя по их (акумовым) законам, то, если, вор известен, как таковой, первый еврей обязан возвратить второму его деньги. Но если вор неизвестен, как таковой, то (первый еврей) не обязан возвращать второму денег, потому что вправе сказать: „А быть может акум и лжет“.

(Мы сохранили перевод Эккера в передаче г. Шмакова).

По еврейскому праву, отобрание краденой вещи у купившего ее, обставлено большими формальностями, нежели у акумов. Ибо требуется доказать, что в момент купли, купивший знал, или мог догадаться, что покупаемая им вещь краденая. Поэтому решение акумова суда является достаточным, чтобы акум считался правильным владельцем присужденной ему вещи, но не является достаточным, чтобы второй покупатель имел право в еврейском суде искать с первого его денег. Вот почему делается исключение для того случая, когда вещь куплена у человека считающегося вором.

Таким образом, в тексте нет (утверждения), что акуму его вещь не  возвращают, как нет и  мотивировки, д-ра Юстуса, хотя стоящей в скобках, но кавычками приписанной Шулхан Аруху.

В тексте есть нечто прямо противоположное. А именно, что если факт покупки у вора доказан то деньги возвращаются.

Д-р-Эккер, однако, ограничивается указанием, что де „закон в этом отношении неверно передан в „Еврейском Зерцале“, что надо делать различие, известен ли вор, как таковой, или нет.

Весь „закон 38“, составляет повторение „закона 30“. Разница лишь в том, что один закон взят из текста Шулхан Аруха, а другой из примечания Исерлеса, Мы еще встретимся с подобными повторениями, очевидно сочиненными для округления сумм „законов“ до 100.

Закон 39. „Когда еврей монопольный откупщик, который откупил у государства монополию на целый город. Либо еще на более обширный округ, за определенную

сумму, тогда другому еврею нельзя причинять ему ущерба. (Напр., через корчемство или контрабанду). Но когда откупщик акум, тогда это дозволяется, ибо это все равно, что не платить своих долгов, a сие последнее, как мы уже видели выше, (ср. зек. 37), разрешено“

 (Хошен га Мишпат 369,6}.

На самом деле, в Шулхан Арухе нет никакого  „монопольного откупщика“, а также никакого „корчемства“, равным образом нет дозволения, не платить своих долгов. Речь идет о „мыте“, таможенном сборе. Автор дал только конец 6 статьи, в которой говорится о контрабанде, и об уклонении от податей.

Дело в том, что 6-я статья вообще запрещает всякое уклонение от наложенных царем податей. Даже, если с евреев подати взимаются в увеличенном размере, сравнительно с не евреями, ибо „Закон государственный — закон“.

Конец этой статьи разбирает тот случай, когда подати взимаются не царскими чиновниками, а откупщиками, уже после оплаты в государственную казну всех причитающихся государственным законом сумм. Уклонение от оплаты откупщику, рассматривается, как нанесение ущерба только откупщику, но не государству.

Здесь, как и вообще в вопросе о похищении, есть разница между похищением у откупщика еврея, и похищением у откупщика акума.

В первом случае, имеется простое похищение, дающее откупщику лишь право искать в еврейском суде похищенную сумму, а во втором случае, если акум может об этом узнать, имеется осквернение Имени, тяжкое преступление, влекущее религиозное наказание помимо обязательного возвращения похищенного.

Шулхан Арух и говорит:

„А также, если еврей откупил у царя мыто, тогда является грабителем еврея тот, кто уклоняется от пошлины. Примечание: „Некоторые говорят, что если даже известно, что еврей  взимает свыше законного, нельзя, уклоняться от законной части, ибо это, значит, похищать у грабителя, что запрещено. Если же мыто откупил акум, то уклонение дозволяется, ибо оно приравнивается к „удержанию ссуды“, что дозволяется в тех случаях, где нет осквернения Имени“.

Вообще, в Талмуде, „мытарь“ и „грабитель“ - синонимы. Такое воззрение, надо полагать, имело свои основания. Вот поэтому, уклонение от мыта, или его части дозволяется, во-первых, если доказано, что мытарь берет больше законного, (в этом случае, уклонение, от излишней, незаконно взимаемой сумма, не есть похищение).

Во-вторых, если мытарь является откупщиком, так что уклонение, не есть преступление против государства. Но это лишь в том случае, когда уклонение не повлечет осквернения Имени, т, е, мытарь не узнает про факт уклонения. Ибо тут принимается фикция, что мытарь никогда не владел недоданной ему пошлиной.

Автор заменил технический термин „удержание ссуды“ (обозначающей, как мы уже выше говорили, пользование фикцией „таут“) „неплатежом долгов“, да еще подчеркнул, что не платить своих долгов разрешено.

Д-р Эккер никакого заключения об этом законе не дал.

Закон 40. „Когда еврей занимает должность мухаса (т. е. государственного податного сборщика либо таможенного смотрителя), другими словами, когда он не купил права (собирать подати для себя), а собирает (их) для государства, тогда ему запрещается употреблять насилие против другого еврея. Почему? Потому, что король (для которого он собирает) есть гой, неуплата же податей есть то же самое, что неплатеж гою долгов; a сие именно дозволяемо, как мы уже видели (ср. закон 37). Стало быть, один еврей не должен принуждать к этому другого еврея. Но, когда означенный чиновник (прибавка г. Шмакова): еврей боится, что король узнает об этом, тогда он может употребить насилие и против другого еврея“.

(Хошен га Мишпат 369,6: Примеч.).

„Закон“ выкроен из примечания Исерлеса к концу объясненной уже нами шестой статьи 369, дозволяющей в некоторых случаях утаить пошлину от мытаря акума.

Оно гласит:

„Некоторые говорят: „Хотя бы мытарь * был еврей, но если он не откупил мыта, а собирает для царя, то, несмотря на запрещение утаивать пошлину, наложенную государственной властью, если кто утаил пошлину, мытарь не вправе заставить его платить. Ибо, и тут имеем дозволенное „удержаны ссуды“. Однако если имеется страх перед царем, то он, конечно, может заставить его (платить)“.

*По произношению румынских евреев, „мухас“, это „мохес“, „мытарь“. Слово хорошо известное христианам из Евангелия.

Таким образом, мнение некоторых, не вошедшее даже в Шулхан Арух, отмеченное лишь Исерлесом, выдано за положительный „закон“. Причем изложен этот „закон“  в высшей степени неточно и вольно. С одной стороны многое опущено, а с другой много вставлено. Для того чтобы замаскировать это, некоторые незначительные слова взяты, в скобки. В тексте трактуется отвлеченной юридически вопрос о том, может ли сборщик заставить еврея по еврейскому суду уплатить утаенную от него пошлину, и нет ли здесь „таут“, где дозволяется „удержание ссуды“. Так как, хотя с одной стороны пошлина - закон государственный, но с другой - царь о причитающейся ему пошлине не знает.

Д-р Юстус передает это так:

„Потому, что король (для которого он собирает) есть гой. Неуплата же податей есть то же самое, что неплатеж гою долгов, а это именно, дозволено“

Д-р Эккер, чтобы оправдать мотивировку Юстуса о гойстве короля (на самом деле отсутствующую в тексте), делает к слову „король“ примечание: „который, само собой, разумеется, есть акум“.

Закон 41. „Государственные законы должны быть исполняемы. Здесь, однако, идет речь лишь о таких законах, от которых государство получает доход. Но и среди законов о налогах подлежат исполнению не все, а лишь те из них, которые относятся к земле (т. е., к налогам поземельным и к налогам на постройки). Что же касается остальных податных и акцизных законов, то их исполнять не надо.

Поземельного же и налогов на постройки не платить нельзя, потому что земля принадлежит государю, а он может объявить, что дозволяет нам жить па своей земле не иначе, как если мы будем уплачивать налоги с недвижимости“

(Хошен га Мишпат 369 11 и 8 Прим.).

Автор не сказал, что вопрос в Шулхан Арухе идет о праве наследования мужа после жены „в таких местах, где евреи руководствуются законами аумов“.

Но зато от себя вставил, и подчеркнул предложение, что „податные и акцизные законы исполнять не надо“

Благодаря этому, „закон“ выкроенный из двух примечаний Исерлеса, получил совершенно превратное толкование, противоречащее всем основным законам Талмуда и Шулхан Аруха. Сотни раз повторяющих, что евреи обязаны быть верными и покорными подданными государства, их приютившего, и беспрекословно отдавать даже те подати, которые наложены только на них, в силу их вероисповедания, раз они наложены царем.

Д-р Эккер приводит оба примечания, на которые ссылается автор, но приводит не целиком, а останавливается на середине. Пpимечaниe гласит:

„Некоторые говорят, что правило: „Государственный закон — закон“, имеет значение лишь в отношении налогов и податей с недвижимости, ибо предполагается, что царь дозволяет жить в своей стране лишь под условием отдачи этих (податей). В прочих же делах — нет (Рош. и Мордехай). Но есть оспаривающие, которые говорят, что во всех делах действует правило: „Государственный закон - закон“ (Тосефот), и последнее мнение признается основным.

Подчеркнутые слова не приведены д-ром Эккером, но зато его резолюция гласит: „Правило: государственный закон, есть закон (для евреев) — может найти себе применение лишь тогда, когда оно не противоречит никакому закону Шулхан-Аруха“.

Закон 42. „Воспрещается играть с евреем в субботу, т. е, обманывать его при игре в карты или кости либо в других допускающих шулерство играх, потому что асе это грабеж, а грабить евреев запрещено. С акумом же дозволяется играть в кубья.

(Хошен га Мишпат 370,3)

В указанном месте Шулхан Аруха значится как раз обратное. С акумом также запрещается играть в „кубья“ как и с евреем. „Играть в кубья вовсе не значит: „обманывать при игре“, а вообще играть в какую бы то ни было игру. „Кубы“ — костяные кубики, обыкновенное орудие азартной игры в древности. Игра, по Талмуду, составляет „грабеж“. Оба игрока, как „грабители“, лишаются права свидетельствовать в суде.

(Талмудическое запрещение играть в кубики, - вошло в „Правила св. Апостолов канон 42“)

Д-р Эккер в своем заключении указывает, что выражение „обманывать“ в „Еврейском Зерцале“ не имеет основания. В пятом издании этот „закон“ действительно выброшен.

Закон 43. „Когда еврей продал что-нибудь акуму и взял больше, чем оно стоит и приходит другой еврей к акуму и говорить ему, что покупка не стоить этого, (вследствие чего акум возвращает покупку),второй еврей обязан уплатить первому (продавцу) разницу между стоимостью и ценою, за которую вещь была продана акуму.

Точно также, когда еврей ссудил акуму деньги за высокие проценты, и приходит другой еврей к акуму и предлагает ему деньги, за меньшие проценты, тогда второй еврей есть раша (т. е. безбожник). Он должен возместить первому еврею весь тот излишек, который он нажил бы от акума, если бы сей, последний не взял денег у второго еврея“

(Хошен га Мишпат 386)

Автор выхватил два случая из примечаний Исерлеса к тому месту Шулхан Аруха, где речь идет о посредственном причинении убытка другому. Акум в этих случаях фигурирует потому, что с ним возможны кредитные сделки. Но по отношению к нему не имеет  применения объясненный нами выше закон об „онаа“.

Исерлес о первом случае говорит:

„Есть один, который писал, что когда Рувим продал что-нибудь акуму, и приходить Симон и говорит. Что вещь не стоить так дорого, тогда последний повинен, возместить (убыток Рувиму)“.

Таким образом, текст не касается вовсе вопроса о том, стоит ли данная вещь дешевле или дороже назначенной цены, а разбирается лишь вопрос об убытке, нанесенном продавцу.

Так как последний, должен был вернуть акуму его деньги, то он вправе взыскать с повинного в этом еврея понесенный им убыток.

Нечего и говорить, что это мнение одного ученого никакого законодательного значения не имеет.

Второй случай говорит о переманивании клиента.

Д-р Юстус прибавил от себя весь конец „закона“ о том, что „он должен возместить первому еврею и т. д.“

В Шулхан Арухе значится прямо противоположное: „Он (Снмон) волен (сделать это), так как это, лишь, посредственное причинение убытка“

Д-р Эккер пишет: „Можно было бы подумать, что Юстус говорить противоположное (тексту Шулхан Аруха). Он утверждает, будто Симон должен отдать Рувиму его потерянные деньги, между тем, как в тексте стоит, что он, волен, сделать это. Оба текста следует применять совместно, причем необходимо различить, отправился ли Симон к акуму по собственной инициативе, и уговорил того не  оставлять себе денег Рувимовых, или же акум сам пошел к Симону, потому, что ему показалось, будто Рувим берет слишком высокие проценты. В первом случае Симон обязан вознаградить Рувима за убытки, а в последнем нет“

Откуда эксперт все это взял, он не указывает, да и указать не может, так как это противоречит не только тексту Шулхан Аруха, не только подробному изложению этого случая у раббейну Йехама (откуда примечание взято Исерлесом), но и комментарию Беэр Гетев, на который столь часто ссылается Экер.

Закон 44. „Когда по закону требуется взнос королю податей натурою (вином, соломой и пр.), и еврей уклонится от этой повинности, а между тем другой еврей донесет на него, вследствие чего его принудят к уплате повинности, тогда еврей —

доносчик, обязан все, отобранные таким образом естественные продукты, и, разумеется, другие убытки, равно как и могущие быть штрафы возместить первому еврею“

(Хошен га Мишпат 388, 2).

„Закон“ представляет конец 2 ст. 388, которая начинается так: „Если кто передал чужое имущество в руки насильникам — все равно: насильника акума или насильника еврея, — то, повинен заплатить“…Как это понимать, если, предположим, царь прикажет ему принести вино, солому и тому подобный вещи, и встанет доносчик и скажет: „у такого-то есть запасы вина или соломы на таком то месте, и пойдут и заберут эти запасы? В этом случае он повинен возместить (убытки)“.

.Автору хочется доказать, что Шулхан Арух поощряет уклонение от податей. Д-р Эккер весьма осторожно и дипломатично порицает его:

„По нашему мнению, — пишет он, — здесь дело идет, не о каких ни будь законных податях, а лишь о случайном распоряжении, возлагающем на собственников чрезвычайную повинность. В виду - этого, следовало бы, кажется, изложить закон несколько иначе, чем делает Юстус“.

Закон 45. „Даже и в наше время разрешается убивать музера, т, е. человека, который хвастается, что намерен сделать донос на кого-нибудь, вследствие чего обвиненный может быть наказан телесно (напр., тюрьмою) либо имущественно (денежным штрафом), будь это и не много денег. Ему, сперва говорят: „Не доноси“ Но когда он противится и повторяет: А я все - таки донесу“, тогда не только дозволено, но и считается добрым делом убить его, и тот будет блажен, кто раньше других нанесет ему смертельный удар. А когда нет времени предостерегать его, тогда дозволяется и без предостережения немедленно убить его“.

(Хошен га Мишпат 388, 10),

Доносчики, и прежде, и сегодня, иногда, являются, постоянными виновниками массовых гонений и бедствий еврейского народа. Здесь не место подробно останавливаться на тех причинах, которые способствуют возникновению в еврейской среде такого явления, как доносы и ябедничество. Они кроются, главным образом, в психологии бесправных, задыхающихся в тесной клетке рабов. Никакого отношения к акумам эти законы не имеют, поэтому, но будем останавливаться на неточностях и передержках д-ра Юстуса.

Закон 46. „Когда кто-нибудь трижды доносил на еврея акуму, тогда, хотя бы он обещал исправиться и впредь не доносить, все - таки, следует изыскивать пути и средства, как бы его сжить со света. Расходы, затраченные на его удаление, обязаны уплатить те евреи, которые живут в (данном) городе (месте происшествия)*

(Хошен га Мишпат 388. 15),

Автор прибавил только одно предложение: „Хотя бы он обещал исправиться и впредь не доносить“

Эккер находит прибавление Юстуса — „недостаточно мотивированным“.

**Припомним, что д-р Юстус, в заглавии своей книги обещает дать 100 законов, регулирующих отношения между евреями и христианами.

Закон 47. „Когда вол еврея забодает вола акума, тогда еврей не обязан вознаграждать акума за убыток, потому что говорится в Библии (Исх, XXI, 35): „Если чей-нибудь вол забодает вола у соседа его и пр.“, акум же не сосед мне (в смысле ближнего). Но когда, наоборот, вол, а кума пободал еврейского вола, тогда акум обязан возместить еврею убытки, потому что он акум“

(Хошен га Мишпат 406, 1).

1) А втор прибавить от себя только конец: „потому что он акум“, каковое предложение, хотя и представляется эксперту „отчасти наивным“, но оно, по его мнению, „совершенно верно“.

Закон этот выведен из буквы Писания талмудистами, старавшимися, по возможности, ограничить сферу применения, чрезмерно строгих библейских законов о бодливом воле.

Толкуя выражение „ближнего твоего“, они сумели исключить из сферы применения драконовские законы „вола языческого“, „вола храмового“ (принадлежащего Богу, следовательно, не „ближнего“), и вола бесхозяйного.

Авторы Талмуда сами чувствовали получившуюся таким путем несправедливость по отношению к язычникам и передают следующую легенду (Бава Камма 38-а):

„Тому уже много времени, как римское правительство послало двух чиновников (стратиотов) к ученым Израиля со словами: „Научите нас вашему закону“.

Они основательно изучили закон и при разлуке сказали: „Мы наследовали весь ваш закон и нашли его праведным, кроме одного правила, где вы говорите: „если вол еврея забодает вола языческого, то еврей свободен от платежа, а если вол язычника забодает вола еврейского, то язычник повинён заплатить“.

Закон 48. „Когда в Палестине поля принадлежали евреям, в то время было запрещено держать мелкий скот, потому что вследствие этого, мог бы пострадать ближний, ибо такой скот обыкновенно ищет себе пищу на чужих полях.* Однако, в Сирии, как и повсюду, где поля евреям не принадлежали, каждый еврей мог свободно держать и мелкий скот. Наоборот, в наше время, когда и в Палестине поля уже не принадлежат евреям, дозволяется им держать мелкий скот и здесь“.

(Хошен га Мишпат 409, 1),

* В Талмуде много раз подтверждалось запрещение разводить мелкий скот в Палсстине. Все комментаторы объясняют это тем, что мелкий скот протравляет чужие поля. Объяснение весьма сомнительное. Может быть, более глубокие культурно исторические исследования дадут разгадку чрезвычайно странному запрещению.

В Палестине, в талмудическое время запрещались разводить мелкий скот. Шулхан Арух находит возможным облегчить суровость этого запрещения, опираясь на то, что теперь редко евреи владеют там полями. Он это выражает крайне осторожно, говоря: „Теперь, это, по-видимому, дозволено“.

Юстус это, „по - видимому“, опустил, но за то вставил от себя слова: „как и повсюду, где  поля евреям не принадлежали“.

Трудно понять, что преступного в отношении христиан можно видеть в этом законе. Народы, населяющие теперь Палестину, или другие страны, „где поля евреям не принадлежат“, занимаются скотоводством. Почему было и евреям сохранять талмудическое запрещение, о котором Библия совсем не знает?

Закон 49. „Держать злого пса, который кусает людей, еврею запрещается, без того, чтобы этот пес не был привязан на цепь. *Это имеет силу лишь там, где живут одни евреи. Напротив, где проживают и акумы, там еврею дозволяется, держать такого злого пса не на цепи“

(Хошен га Мишпат 409, 3).

На самом деле, в указанном месте, значится: „однако, кажется, что если собака настолько зла, что можно опасаться вреда для людей, то держать ее запрещено, разве что она привязана на железной цепи“.

Г. Шмаков подчеркиваёт слово „людей“, как бы показывая, что в опасении „вреда для людей“, разумеется, вред для евреев.

Он в этом случае опирается на заключение Эккера:

„Если бы кому-нибудь захотелось слукавить, то, пожалуй, в этом месте не трудно было бы сказать, что под словом „людей“ разумеются одни евреи (ср. зак. 2).

Но и от еврейских собак, несмотря на их чуткие носы, едва ли возможно ожидать, чтобы они всякий раз чуяли, кто не еврей, и лишь того бы кусали“.

Д-р Эккер утверждала что Шулхан Арух считает , „людьми“ только евреев; и вот случайно встречается место (их в Шулхан Apyxе сотни), где под „людьми“ разумеются действительно люди, а не только евреи. Тогда он начинает буффонить о чуткости носов у еврейских собак, и все это обращает в шутку.

Закон 50. „С тех пор как Санхедрин и храм (в Иерусалиме) уже не существуют более, смертные приговоры не могут быть произносимы (Санхедрином, т. е. судьями верховного совета), как это было раньше.

Раввинское же судилище может приговаривать к смертной казни лишь по закону 19. Независимо от сего, кроме дозволенного убивать „музера“ (ср. эак. 45), убийство и без приговора раввинского присутствия, является добрым делом в следующих случаях:

А) (Здесь, прежде всего, указывается случай, которого, в виду требований благопристойности, мы привести не можем)

Б) Еврей совершает доброе дело, когда убивает апикореса. Апикоресом признается вольнодумец, неверующий насмешник и т. л., который отрицает учение Израиля и чванится своим неверием, равно как и тот, кто сделался акумом. Когда еврей может совершить такое убийство публично, да совершит он его. Но когда, из страха пред государственными властями, это сделать нельзя, тогда он должен подумать о средствах, тайком сжить апикореса со света.

Засим, еврею, хотя и не ставится в прямую обязанность убивать акума, с которым он живет в мире, тем не менее, ему отнюдь не дозволяется спасать акума от смерти“.

(Хошен  га  Мишпат 425, 5).

Вот что действительно сказано в Хошен га Мишпат 425

„Примечание.

В отношении подлежащих смертной казни по суду, мы нынче не имеем власти, подвергать их ни телесному наказанию (закономерному сечению), ни изгнанию, ни смерти, ни бою. Но их отлучают и исключают из общины. Все это по закону. Но если суд (бет-дин) усмотрит в том потребность времени или необходимость оградить закон, то может подвергать любому наказанию, как изложено выше в 2. Но это относится лишь к тем уголовным случаям, для которых необходим, суд. Что же касается тех, которые убивают без суда, то они подлежат наказанию, и теперь, как сейчас будёт изложено:

Если кто преследует ближнего своего в намерении убить его, и его предостерегали, но он продолжает его преследовать, то, хотя бы преследователь не достиг совершеннолетия, каждый еврей обязан спасти его путем повреждения одного из членов преследователя. Но если спасение возможно только путем у6иения, преследующего, то должно его убить, хотя он сам еще не совершил убийства“.

„Примечание. Вор, подкапывающийся ночью, рассматривается, как преследующий. Но если ясно, что он пришел ради денег, без намерения убить, то убивать его запрещается“.

„Кто подвергает опасности многих (общество), напр. делает монеты, где правительство это запрещается, рассматривается, как преследователь, и о нем дозволяется донести правительству. Поэтому же, если роженица трудно рожает, дозволяется умертвить младенца в ее чреве, ибо он — как преследующий ее с целью убить. Но если он выставил голову, то нельзя его трогать, ибо не оттесняют одной души перед другой, и такова природа мира“.

„Также, если кто преследует мужчину или женщину, для него запрещенную (чтобы изнасиловать), то их спасают, хотя бы ценою жизни преследующих“.

„Примечание. Кто открыто, на глазах 10 евреев, сожительствует с не еврейкой, и того ревнители убивают, того дозволяется всякому убить, если только он найден с поличным, если его предостерегали, и если ревнитель убил по собственному побуждению.

Если же он вопросил суд, то не советуют делать это“.

„Эпикурейцев (у Маймонида, откуда закон взят, вернее – минеев) – сюда. Сюда входят служащие идолам или преступившие запрет на зло, даже если он на зло ел запрещенное мясо или надел шаатнез (запрещенную одежду), а также собственных эпикурейцев из евреев — сюда входят отрицающие закон (Тору и пророков — этих убивать - мицва (богоугодное) дело)“.

„Кто имеет власть, убить их, открыто, да убьет, а если нет, то должен по отношению к ним так действовать, что бы  последовала смерть. Например, если он видит, что кто - либо из них упал в колодец, и в колодце лестница, то он спешит, и вынимает ее, говоря: Я хочу снять моего сына с крыши. Я принесу тебе ее (лестницу) назад“ и т. п.“

„Что касается язычников идолопоклонников, когда мы не ведем с ними войны, и тех евреев, которые пасут мелкий скот там,  где поля принадлежат евреям, то их не доводят до смерти, но и не спасают“.

Вся глава касается, главным образом, евреев. Язычники идолопоклонники упоминаются в конце, мимоходом, ибо не может же он рассматриваться выше еврея-пастуха.

Чтобы обратить эпикурейцев в христиан,  д-р Эккер приводит из Маймонида одно место, где перечисляются „отрицающие закон“, т. е. Библию, и Талмуд. Маймонид сюда относит саддукеев и ботусеев, христиан и мусульман. Нужды нет, что Каро говорит об „отрицающих закон“, именно из евреев.

Эккер переводит это выражение через: „отрицающие закон еврейский“ ибо ему надо, чтобы „отрицающими закон“ были христиане. По - видимому, г. Шмаков переводил с неисправленного издания. ибо он эти слова переводит: „т. е., которые отвергают Тору, и пророков Израиля“ (в том издании Экера, которым я пользуюсь, сказано правильно). Впрочем ниже, где речь идет о .евреях-пастухах, Эккер (а за ним и г. Шмаков, пишут: „Те, которые пасут мелкий скот Израиля“, вместо: „Пастухи мелкого скота из израильтян“

Да и что значит: „мелкий скот Израиля“?

Что касается точного значения употребленного в тексте Каро слова „гоим“, то любопытно, что по этому поводу пишет Моисей Ривкес, лично испытавший на ce6е свирепость казаков и московского войска во время восстания Хмельницкого.

В комментарии „Беэр Гагола“, высоко евреями почитаемом, печатающимся на полях во всех изданиях Шулхан Аруха, комментарии, откуда Эккер с такой охотой черпает подкрепления Юстусу, Ривкес к этому месту замечает буквально вот что:

„Наши мудрецы, блаженна память их, говорили это только относительно гоев, живших их время, которые были идолопоклонниками, и не верили в исход из Египта, и сотворение Богом мира. Что же касается тех гоев, в тени которых мы, евреи, защищаемся и среди которых рассеяны, то они веруют в сотворение Богом мира, в исход из Египта и признают многие основы веры, и все их помыслы (во время молитвы) — к Творцу неба и земли, отметил р. Моисей Исерлес, в Оррах Хайм126,в примечании к ним, не только не имеет отношения запреть спасения, но мы обязаны молиться о их благополучии, как подробно писал автор „Маасе Гашем“ (т. е. Элиэзер Ашкеназ, XVI в,)…и как  писал Маймонид, который признает законом мнение рабби Иисуса, что благочестивые из народов мира имеют удел в будущем мире“

Как бы нам, людям XX века, ни была антипатична всякая религиозная нетерпимость, мы не сможем правильно оценить талмудические законы о еретиках, не вспоминая о том, как расправлялись с еретиками другие религии, начиная с греческой, времен Сократа, продолжая Римом времен Нерона, и тем же Римом времен Торквемады, и много веков спустя, после Талмуда, даже в наше время, и не только на Западе.

Есть, однако, разница между расправой, предлагаемой Талмудом, и расправой позднейших религий.

История не может указать ни одного случая действительной расправы по Талмуду даже в той, сравнительно с инквизицией, или раскольничьими гонениями, слабой и наивной форме, которая сейчас нами передана.

Талмуд не запятнан ни единой каплей еретической крови, и все эти, эти до смешного грозные предписания остались на бумаге, для острастки. Другие религии, увы, бескровностью своих жертвоприношений похвастать не могут.

Таковы первые 50 „законов“ открытых д-ром Юстусом.

Так как мы не желаем ограничиться лишь отрицательной стороной вопроса — указанием того, чего нет в Шулхан Арухе, а желаем привести и то, что действительно имеется в этом кодексе о современных нам акумах, то нам придется при изложении остальных 50 „законов“ ограничиться лишь краткими указаниями, останавливаясь подробнее лишь на особенно важных.

Закон 51, запрещает евреям, есть мясо животного, зарезанного не евреем, т. е., без прочтения полагающихся молитв и не по еврейскому способу убоя.

Закон 52, указывает, что при определении того, имеет ли козленок восемь дней от роду (ниже этого возраста животных нельзя резать), Нельзя полагаться на показания акума, продающего это животное.

Д-р Юстус от себя прибавляет слова: „потому что акумы суть лжецы и обманщики“

Краткая резолюция Эккера в переводе г. Шмакова гласит: „причина, приведенная Юстусом: „потому что акумы суть лжецы и обманщики“, в этом собственно тексте не значится“, так что читателю вкушаете мысль, что в каком-то другом тексте это значится.

На, самом деле, нигде это не значится, и закон смотрит с весьма основательной подозрительностью не только на показания продавца акума.

Такую же подозрительность в аналогичных случаях Талмуд обнаруживает к показаниям евреев — невежд (ам-га-арец).

Закон 53, запрещает брат в кормилицы нохрит, каковое слово автор передает через „христианку". Закон этот едва ли когда соблюдался евреями в отношении христиан.

Закон 54 гласит, что „раввины запретили, есть хлеб, испеченный акумом“

(у Юстуса: христианином. Впрочем, несколькими строками ниже и у г.: Шмакова значится прямо в текст-„булочник — христианин“)

Так как закон взят из Мишны, то выходит, что раввины Мишны, в 1—II веках, запретили, есть хлеб, испеченный христианином!

Закон 55 гласить в переводе г. Шмакова:

„Еврею не дозволено торговать нечистыми предметами (напр., свиньями, вещами из храма и т, п., как увидим дальше), но отобрать их у акума (т. е. не покупкой, а через взятие под видом уплаты вымышленного долга) разрешено. Так как всегда хорошее дело, урвать что-нибудь у акума (Иope Деа 117, Прим).

В тексте Шулхан Аруха, как уже указал Эккер в своем разборе, на самом деле значится (сохраняем перевод г. Шмакова, все-таки отражающий мысль подлинника): Даже когда разрешено пользоваться (такою) вещью, (есть) которую запрещено законом, и (тогда) воспрещается торговать ею, раз эта вещь, предназначенная для еды.

Примечание. А также дозволено принимать нечистые вещи от акумов за долг, ибо это все равно как будто спасаешь что-нибудь из их рук“.

Таким образом, запрещение торговать относится не к „нечистым предметам, напр., свиньям, вещам из христианского храма, и т. п., а к вещам, употребление в пищу которых запрещено законом.  Как известно, „нечистыми“ называются, как в  Библии, так и в Талмуде, животные, запрещенные в пищу, как собака, лошадь, верблюд, свинья и проч.

В еврейском языке слово „вещь“ (давар) означает как любой неодушевленный предмет, так и существо одушевленное.

Автор сопоставил свиней с вещами из храма. Для большей преступности „закона“. Далее, слова: „отбирание за вымышленный долг“, и весь мотив закона: „так как всегда хорошее дело урвать что-нибудь у акума“, выдумано автором.

Ученый д-р Эккер ничего этого не замечает, он говорит лишь следующее:

„Прямое сопоставление свиней и вещей из храма дает делу характер чересчур резкий. Во второй скобке нельзя одобрить выражение вымышленный долг; хотя оно и взято из комментария „Беэр Гетев“. Но, по нашему мнению, оно говорит только о долге сомнительном“

Итак, слово „вымышленный“ взято из комментария. Но там, в почтении Эккера, стоит слово „сомнительный“.

Закон 56, повелевает, по словам д-ра Юстуса, мыть посуду, покупаемую у акумов. На этом основании он строит целое здание, с цитатами, восклицаньями и полемикой о нечистоплотности христиан по Талмуду. А между тем, речь идет о ритуальной нечистоте людей, не соблюдающих левитских законов, все равно, евреи ли они или не евреи, об очищении посуды посредством миквы.

Закон 57. О нечистоте идоложертвенного вина отнесен д-ром Юстусом к христианам.

Закон 58 выкроен из разных статей и разных примечаний, относящихся, вдобавок, к разным параграфам Шулхан Аруха. Все они взяты из талмудического трактата Авода. Зара и никакого отношения к христианам не имеют. Между тем д-р Юстус для большего тумана вводит и священников с облачением, и восковые свечи, и ковры, и прочие предметы христианского культа, которыми торговать Шулхан Арух запрещает, - как нечистые.

Закон 59 запрещает еврею торговать предметами чужого культа.

Закон 60 запрещает пользоваться этими предметами, 

Закон 61 запрещает пользоваться стеной чужого храма для построек.

Закон 62 запрещает „От принадлежащих храму акумов иметь удовольствия либо выгоду“.

Закон 63 запрещает участвовать в сборах на храм акумов.

Все эти законы (как и последующие, до 81-го) взяты из талмудического трактата Авода Зара, где речь идет об акумах, поклоняющихся Меркурию, Афродите, смотрящих в театрах гладиаторские бои, празднующих календы, сатурналии и проч. и проч.

Если бы все законы Шулхан Аруха даже относились к христианам, то ничего оскорбительного они в себе не заключают. Если бы собрать постановления средневековой церкви о еврейских синагогах, или даже современные нам законы о постройке синагог на известных расстояниях от церквей, то можно было бы составить более грозный обвинительный акт относительно акумовой нетерпимости к еврейскому культу.

Закон 64 „Доброе дело, чтобы храмы акумов, а равно и все, к ним принадлежащие или для них сделанные, каждый еврей насколько возможно старался уничтожать и сжигать, а самый пепел развеивать по всем  ветрам или же кидать его в воду. Далее, каждому еврею ставится в обязанность всякий храм акумов искоренять и давать ему позорные наименования“.

(Иоре Деа 146, 14, и 16).

Должно сказать, что в подлиннике Юстуса нет вовсе храма акумов, а значится буквально: „христианская церковь“.

На самом деле, речь идет об уничтожении найденного каким-нибудь евреем и, следовательно, ему принадлежащаего идола.

Для характеристики познаний д-ра Эккера в еврейском языке, и добросовестности г. Шмакова приведем их переводы. В тексте сказано:

„Каждый, кто найдет идола, обязан истребить и yниичтожить его. Как его истребить? Его толкут и развеивают по ветру или бросают в море“

Эккер переводит: „обязанность для каждого, кто находит идолов, сжечь их, и уничтожить. А как? Пусть он сожжет и разотрет их, и развеет (пепел) по ветру, или кинет в море“.

Г. Шмаков вместо -  „Кто найдет идолов“ переводит „кто увидит идолов“. Под „идолами“ он всюду разумеет христианские храмы.

Законы 65—81 взяты из талмудического трактата Авода Зара и имеют целью, отделить евреев от идолопоклонников и их нсчсстигвоro культа. Лишь малая часть их может по аналогии иметь применение к христианскому культу, да и в этой части законы Шулхан Аруха по суровости значительно уступают христианским канонам „св. Апостол“. Некоторые из них, как 73, 81, составляют повторение уже разобранных „законов“, помещенных, очевидно, для круглого числа 100. И в этих законах автор многое опускает и еще больше от себя прибавляет.

Закон 82, дозволяющий рост с акума, если это необходимо для жизни, есть повторение уже разобранного „закона 17“.

Закон 83 запрещает евреям уподобляться акумам своей внешностью. (Взят из трактата Авода Зара).

Закон 84 выхвачен из середины примечания Исерлеса, регулирующего поведение еврейской женщины, при выходе из миквы, так как предполагается, что первое зрительное впечатление (или по некоторым - прикосновение), влияет на характер ребенка, то женщине рекомендуется избегать встречи с собаками, верблюдами, конями (впрочем, о конях авторитеты спорят), и другими запрещенными в пищу животными, а также с акумами. На основании этого сопоставления акумов с животными, да еще запрещенными („нечистыми“ по терминологии Шулхан Аруха), д-р Юстус и построил свой „закон“.

Закон 85, по которому Шулхаи Арух будто бы дозволяет лжеприсягу, составляет от начала до конца сплошную фальсификацию.

Юстус, оставляя теперь Шулхан Арух, берется комментарий „Беэр Гагола, в котором будто бы значится, что в том случае, когда еврею грозит телесное наказание, ему дозволяется присягнуть ложно.

Д-р Эккер приводит подлинные слова этого комментария (когда угрожает смертная казнь, тогда это называют „присягой по необходимости“, т. е. не наказуемой) и даже указывает, что кое - кому перевод Юстуса может показаться „большой неточностью“, но тут же приводить из талмудического трактата Кетубот изречете, на самом деле свидетельствующее о благородстве и чувствительности талмудистов, что бить, хуже, чем убивать“.

Такой сетью фальсификаций, эти господа стараются заверить христианский народ в преступности законов Шулхан Аруха!

Нужно ли прибавить, что в тексте речь идет вовсе не о присяге в современном смысле этого слова, а об отмененном у всех цивилизованных народов, институте очистительной присяги, налагаемой на обвиняемого.

Исерлес не считает преступлением ложную присягу обвиняемого лишь в том случае, если смертная казнь „ибо это,- говорить он,- присяга вынужденная“.

Закон 86, будто бы „запрещено“ подавать милостыню или ссужать еврею отступнику, также сплошь носит печать фальсификации. В тексте сказано: „еврей не обязан этого делать. Примечание Исерлеса к этому закону гласить: „бедных из не евреев, содержать наравне с бедными из евреев, ради путей мира“.

Д-р Юстус, желая ослабить значение этого гуманного закона (в законодательстве других исповеданий трудно было бы найти подобный закон в отношении евреев), переводить это место так: впрочем, подавать милостыню акуму разрешается, дабы не возникало ненависти против евреев.

Таким образом, выходит, что Шулхан Арух говорит не о содержании бедных, а только о подаче милостыни, и не об обязательности содержания акумов наравне с евреями, а лишь о разрешении подавать милостыню акумам. Также великий принцип „ради путей мира“, в переводе на современ­ней язык, как мы уже сказали, означающий: „по разуму, а не по букве закона“, передан неверно. У Юстуса: Дабы не возникало ненависти к евреям. У Эккера в переводе г. Шмакова: „ради мира и тишины“.

Закон 87, запрещающий евреям открыто брать от акумов милостыню. (Это, в сущности, повторение закона 32), основан на одном изречении вавилонского Талмуда, по поводу пожертвования, сделанного матерью персидского царя Шa6ура.

В Шулхан Apyxe этот закон выражен в семи словах. Д-р Юстус из этих семи слов построил и приписал Шулхан Аруху целую страницу всяких измышлений, взятых им в кавычки.

На самом деле ничего оскорбительного для акумов в этом законе нет. Еврей не  имеет права, обращаться к акумовой благотворительности, ибо этим выражает оскорбительное недоверие к еврейской благотворительности. По Шулхан Аруху, давать акумам евреи обязаны, а брать от них не могут!

Закон 88 стоит перевести полностью:

„Браки среди  акумов (у Юстуса: среди христиан) не имеют свяжущей силы, т. е. сожитие их все равно, что случка лошадей. Поэтому их дети не стоят к родителям, ни в каких человечески - родственных отношениях. А когда родители и дети сделались евреями, то, например сын, может жениться на своей собственной матери

Впрочем, равнины высказались против применения этого правила, в жизни, „дабы акумы, принявшие еврейство, не говорили, что акумы набожнее евреев, так как у них (акумов), не дозволяется сыну жениться на матери

(Иоре Деа 269, 1).

 На самом деле в указанном месте Шулхан Аруха значится только:

„По закону прозелит имеет, собственно, право жениться на своей матери, или же сестре единоутробной, которые приняли еврейство, но раввины запретили это, дабы они, (прозелиты), не говорили: „Мы перешли из более строгой святости в менее строгую“.

Талмуд, для того, чтобы разобраться в массе новых отношений, вытекающих для прозелита из факта принятия им еврейства, установил фикцию: „прозелит — что (еврей) новорожденный“.

Если последовательно развить эту фикцию, то окажется, что прозелит совершенно порывает узы родства, решительно чужд своей прежней семье, не имеет права наследования, вправе вступить в брак с родной матерью, — если она тоже приняла еврейство и т, д.

Но тут раввины устанавливают ограничения, которым придаются разные мотивировки: наследовать ему разрешается для того, чтобы не перешел назад в язычество (см. выше закон 36), жениться на матери ему запрещается оттого, что в прежней вере это запрещалось и т, д.

Талмуд чрезвычайно высоко ставит заповедь почитания родителей и не делает никакой разницы между родителями — язычниками и родителями — евреями. Язычники ставятся даже в пример евреям.

Духу Талмуда радикально противоречило бы, напр., то, что практиковалось некоторыми европейскими исповеданиями в средние века, заставлявшими ново обращаемых евреев публично отказываться от своих родителей и проклинать их.

По Талмуду это было бы нечто неслыханное, прямо чудовищное!

Закон 89 сфабрикован из весьма невинного замечания Исерлеса к закону о необязательности оставления в пользу бедных, — все равно евреев или не евреев — „лекет, шикха и пеа“ (известных колосьев хлеба при жатве и уборке, по Лев. 19, 9).

Почему этот закон в настоящее время не исполняется, раз он значится в Библии?

Исерлес говорит буквально следующее. (Иope. Деа 332, Прим.).

„Теперь он не исполняется, так как акумы составляют большинство, и если бы колосья оставили, то пришли бы акумы и забрали бы их“.

Акумы нигде, никаких колосьев, не только для еврейских, но и для своих бедняков не оставляют, и, следовательно, неоставлением колосьев права 6едняков акумов, по их закону, евреем нисколько не нарушаются.

Евреям также это неоставление особого вреда не приносит, так как им, по мнению Исерлеса (может быть, не совсем несправедливому), все равно ничего не достанется. Акумы и многочисленнее и сильнее и смелее их, — придут и заберут все без остатка. Так поясняет дело Исерлес.

Есть еще другие объяснения, о которых говорить не буду, а лучше выпишу, что состряпал из этого объяснения Юстус.

Он пишет в кавычках, ссылаясь на Иоре Деа 332. Примеч.

„ С тех пор, как евреи рассеяны между акумами, и их ноля лежат среди полей акумов же, все это запрещено, потому, что (при сохранении прежнего порядка) могли бы собрать колосья и 6едные из акумов“.

Закон 90 обязывает еврея, продавшего свой участок акуму, вознаградить соседа-еврея за притеснение (нарушение еврейских законов о соседях), которые причинил ему его новый сосед акум.

Закон 91. Обряды, сопровождающие погребете покойника, обязательно исполнять только, если покойник — еврей и притом взрослый. Это совершенно естественно. Об акумах в Шулхан Арухе нет ни звука.

Автор из этого фабрикует обратный закон: „Воспрещается (исполнять известные обряды при смерти акума, потому что еврей должен радоваться такому случаю“.

Во многих отношениях, любопытна тут апология Эккера.

Он пишет следующее:

„Что еврей должен радоваться, когда умирает акум, это, в виду всего вышеизложенного, совершенно естественно.

Комментарий „Беэр Гaгoлa“ замечает вдобавок, что это такая радость, которая ни копейки не стоит“. (Прим. 40)“

Комментарий „Беэр Гагола“ (его автор Моисей Ривкес, как мы уже говорили, жил в Вильно, во время Хмельнитчины, спасся от казаков и московского войска в Голландии и в предисловии к этому самому комментарию описывает перенесенные им и его единоверцами, от христиан ужасы), относится к акумам в высшей степени гуманно.

И в примечании к разбираемой статье (а также к ст. 366, 1), говорит прямо противоположное. Что обязательно сделать все необходимое для погребения акума, а в иных случаях, даже самому участвовать в похоронной процессии, — отдать последний долг умершему. Нечего и говорить, что речи о том, будто бы надо радоваться смерти акума, и притом, „потому, что это денег не стоит“ — у него нет, да и быть не может.

Проф. Гофман, разоблачивший в своей книге о Щулхан Арухе много проделок Юстуса, пишет, что долгое время не мог понять, откуда взялась у Эккера эта „безденежная радость“ по поводу смерти акума, и что значить это прим. 40, на которое он ссылается. Перерыв весь комментарий „Беэр Гагола“, он нашел только одно примечание, в котором говорится и о радости и о деньгах,. гласящее „ибо они — их радость, так как у них нет денег для, другой радости“.

Но это примечание относится вовсе не к восьмой статье, о которой идет речь, а к четвертой, на той же странице статье, устанавливающей, что по поводу смерти детей похоронные обряды обязательны у богатых родителей, если детям было не меньше 6 лет, а у бедных, если им было не меньше 5 лет. „Беэр Гагола“ и объясняет в несколько наивной форме, почему такое неравенство между 6едными и богатыми. Для бедных, говорит он, смерть детей чувствительнее, ибо у них дети единственная радость, так как, за отсутствием денег, они не имеют возможности доставлять себе других радостей.

Догадка Гофмана, по-видимому, верна, и еще раз показывает, как трудно не еврею, незнакомому с духом еврейских законов, ориентироваться в лесу многочисленных комментариев, стоящих под разными звездочками, кружечками и буквами. Разных шрифтов и вплотную облегающих законодательные тексты в еврейских изданиях. Еврей-читатель, ошибись он даже знаком примечания, сразу бы увидел, что не туда попал; а у не еврея нет критерия, и поэтому, при малейшей невнимательности, он попадает в курьезнейшее положение, подобные Эккеровскому!

Закон 92 о том, что трупы не евреев не оскверняют, изложен д-ром Юстусом с присоединением многих измышлений, совершенно извращающих смысл.

Эккер, желая несколько обелить фальсификатора, приводит из двух мнений, имеющихся в Шулхан Арухе, только первое, хотя второе тут же объявлено более правильным.

Закон 93 также не без фальсификаций: „Рабы“ и „рабыни“, превращены д-ром Юстусом в христианскую прислугу. Дозволение не устраивать по поводу их смерти еврейского обряда утешения, превращено в „запрещение“ утешать.

Закон 94—сплошная фальсификация. Система та же: дозволение не делать чего-либо в отношении акумов (в данном случае посылать подарок в Новый Год, так как у них с подарком в этот день сопряжено суеверие), превращено в „строгое запрещение“ делать это.

Закон 95 — такая же фальсификация при той же методе.

Содержание закона, (будто христиан запрещается пускать на еврейское кладбище) злостно искажено.

Закон 96, о том, что по Шулхан Аруху, брачная жизнь акумов будто бы „должна рассматриваться, как блуд“, выведен д-ром Юстусом из того положения, что если оба супруга - перешли в еврейство, то для развода не требуется еврейского гета.

Мы уже говорили о талмудической фикции насчет прозелита, послужившей основанием этому закону, и в необязательности гета ничего оскорбительного не видим. Если бы поискать, можно было бы и в других исповеданиях найти законы о том, что перемена религии разводит супругов. У евреев, на практике, супруги прозелиты всегда рассматривались законными супругами, хотя их брак мог не соответствовать еврейским законам.

Закон 97 у Юстуса выведен из того еврейского закона, где запрещается бить своего ближнего. Так как, по уверению Юстуса, под „ближним“ разумеется только еврей, то он из этого закона сфабриковал обратный и подчеркнул: Бить же акума не составляет никакого греха“.

На самом деле, в Шулхан Арухе, в этом законе, ни звука об акумах нет; все предложение (противоречащее, ко всему, основным законам Шулхан Аруха), выдумано автором, как выдуман и весь конец о неполном иаказании за битье прозелита.

Вообще „закон 97“, по - видимому, составлен исключительно для того, чтобы довести число законов до 100. Это подтверждается еще и тем, что до сих пор „законы“ следовали в порядке статей Шулхан Аруха, а теперь (начиная с 94 „закона“), они выхватываются из разных мест без всякого порядка.

Д-р Эккер категорически пишет, что этого „закона“ в тексте нет.

Закон 98--подделка. Шулхан Арух устанавливает телесное наказание (39 ударов) за брак еврея с акумкой или еврейки с акумом, совершенный, путем сожительства.

Сожительство представляло в древнем еврейском праве один из способов брака (наряду с передачей символа, или брачного договора). Но потом этот способ был раввинами отменен, и за вступление в брак этим, способом положено телесное наказание, даже если оба брачующиеся из евреев. Ничего оскорбительного для акумов в этом законе нет.

Д-р Юстус заменил термин „вступить в брак сожительством“ выражением „жениться“, и на этой основе скомпоновал из двух статей Шулхан Аруха, принадлежащих к двум различным параграфам, и четырех мест Талмуда, взятых из четырех различных трактатов его, возмутительный „закон“ с причинами, мотивами и следствиями, взяв все это в кавычки.

Закон 99, есть, в сущности, повторение „закона 16“ и составлен фальсификатором исключительно для круглого числа „законов““.

Закон 100 скомпонован из разных статей и примечаний к разным статьям Шулхан Аруха. достаточно сравнить его текст с переводом подлинных статей оригинала“ приводимых Эккером, чтобы видеть, что имеющееся в Шулхан Арухе, как раз отсутствует у Юстуса, а имеющееся у Юстуса отсутствует в Шулхан Арухе.

Раньше, чем перейти к характеристике законов Шулхан Аруха об иноверцах, считаем, нелишним подвести некоторые итоги уже сказанному по поводу „законов“ д-ра Юстуса.

Шулхан Арух (собственно, следовало бы сказать: Талмуд, ибо Шулхан Арух есть только экстракт, конспект Талмуда), всецело стоит на библейском законодательстве, которое им не отменяется, а только объясняется, истолковывается.

Правда, эти объяснения и толкования нередко расходятся, и очень сильно, с буквой Писания, но такова судьба всех переживших себя законодательств, а не только основывающихся на божественном откровении, как законодательство талмудическое.

Библейские законы относительно язычников отличаются, как известно, и страстной нетерпимостью, и поразительной любовью.

Идолопоклонство, и связанный с ним разврат, постоянно стоят перед глазами библейского законодателя. Язычники, соблазн и камень преткновения для Израиля, — вот постоянный припев одной части библейских законов. Особенно преследуются браки с язычниками.

„. 1 КОГДА ПРИВЕДЕТ ТЕБЯ БОГ ВСЕСИЛЬНЫЙ ТВОЙ, В СТРАНУ, В КОТОРУЮ ВСТУПАЕШЬ, ЧТОБЫ ОВЛАДЕТЬ ЕЮ, ТО ИЗГОНИТ ОН МНОГИЕ НАРОДЫ ПЕРЕД ТОБОЙ;

ХЕТТОВ. И ГИРГАШЕЕВ, И ЭМОРЕЕВ, И КНААНЕЕВ, И ПРИ-ЗЕЕВ, И ХИВЕЕВ, И ЙЕВУСЕЕВ, СЕМЬ НАРОДОВ, КОТОРЫЕ МНОГОЧИСЛЕННЕЕ И СИЛЬНЕЕ ТЕБЯ

/2/ И КОГДА ОТДАСТ ИХ ТЕБЕ БОГ ВСЕСИЛЬНЫЙ ТВОЙ, И ТЫ РАЗГРОМИШЬ ИХ, ТО УНИЧТОЖЬ ИХ, НЕ ЗАКЛЮЧАЙ С НИМИ СОЮЗА И НЕ ПОЗВОЛЯЙ ИМ ЖИТЬ У ТЕБЯ

/З/ И НЕ РОДНИСЬ С НИ­МИ: ДОЧЕРИ ТВОЕЙ НЕ ОТДАВАЙ ЗА СЫНА ЕГО, И ДОЧЕРИ ЕГО НЕ БЕРИ ЗА СЫНА ТВОЕГО.

/4,/ ИБО ОТВРАТИТ ЭТО СЫНА ТВОЕГО ОТ МЕНЯ, И ОНИ БУДУТ СЛУЖИТЬ ИНЫМ БОГАМ, И ВОЗГОРИТСЯ ГНЕВ БОГА НА ВАС, И УНИЧТОЖИТ ОН ТЕБЯ СКОРО.

/5,/ НО ВОТ КАК ПОСТУПАЙТЕ С НИМИ:

ЖЕРТВЕННИКИ ИХ РАЗБЕЙТЕ, И СТОЛБЫ ИХ СОКРУШИТЕ, И СВЯЩЕННЫЕ ДЕРЕВЬЯ ИХ СРУБИТЕ, И ИЗВАЯНИЯ ИХ СОЖГИТЕ ОГНЕМ“…

(Втор. 7, 1—5). (ДВАРИМ 7 ВАЭТХАНАН)

 /2/ УНИЧТОЖЬТЕ ВСЕ МЕСТА, ГДЕ НАРОДЫ, КОТОРЫЕ ВЫ ИЗГОНЯЕТЕ, СЛУЖИЛИ БОГАМ СВОИМ НА ГОРАХ ВЫСОКИХ, И НА ХОЛМАХ, И ПОД КАЖДЫМ ЗЕЛЕНЫМ ДЕРЕВОМ.

 /З/ И РАЗБЕЙТЕ ЖЕРТВЕННИКИ ИХ, И СОКРУШИТЕ СТОЛБЫ ИХ, И СВЯЩЕННЫЕ ДЕРЕВЬЯ ИХ СОЖГИТЕ ОГНЕМ, И ИЗВАЯНИЯ БОГОВ ИХ СРУБИТЕ, И УНИЧТОЖЬТЕ ИМЯ ИХ С МЕСТА ЭТОГО.

(Там же 12, 2-3). (ДВАРИМ 12 РЪЭ).

/12/ОСТЕРЕГАЙСЯ ЗАКЛЮЧАТЬ СОЮЗ С ЖИТЕЛЯМИ ТОЙ СТРАНЫ, КУДА ИДЕШЬ ТЫ. - ЧТОБЫ НЕ СТАЛО ЭТО ДЛЯ ТЕБЯ ЛОВУШКОЙ.

/13,/ НО жертвенники ИХ'РАЗБЕЙТЕ, ИХ СВЯЩЕННЫЕ КОЛОННЫ СОКРУШИТЕ, ДЕРЕВЬЯ, КОТОРЫМ ОНИ ПОКЛОНЯЮТСЯ, СРУБИТЕ.

/14,/ ИБО ДА НЕ ПОКЛОНИШЬСЯ ТЫ БОЖЕСТВУ ИНОМУ, ИБО ИМЯ БОГА - "РЕВНИТЕЛЬ", БОГ-РЕВНИТЕЛЬ ОН. /15/ ИНАЧЕ, ЕСЛИ ЗАКЛЮЧИШЬ ТЫ СОЮЗ С ЖИТЕЛЯМИ ЭТОЙ СТРАНЫ, СТАНУТ ОНИ РАСПУТНИЧАТЬ В СЛУЖЕНИИ БОЖЕСТВАМ СВОИМ, И ПРИНОСИТЬ ЖЕРТВЫ СВОИМ КУМИРАМ, И ПОЗОВУТ ТЕБЯ, И ТЫ СТАНЕШЬ, ЕСТЬ ОТ ЖЕРТВ ИХ,

 /16/ И ВОЗЬМЕШЬ ТЫ ИЗ ИХ ДОЧЕРЕЙ ЖЕН ДЛЯ СЫНОВЕЙ ТВОИХ, И СТАНУТ РАСПУТНИЧАТЬ ДОЧЕРИ ИХ В СЛУЖЕНИИ БОЖЕСТВАМ СВОИМ, И ТВОИХ СЫНОВЕЙ РАЗВРАТЯТ ОНИ СЛУЖЕНИЕМ СВОИМ БОЖЕСТВАМ.

(Исх. 34,12—16).(ШМОТ 34 ТИСА)

/З/ ПО ОБЫЧАЯМ СТРАНЫ ЕГИПЕТСКОЙ, В КОТО­РОЙ ВЫ ЖИЛИ, НЕ ПОСТУПАЙТЕ, И ПО ОБЫЧАЯМ СТРАНЫ КНААН, В КОТОРУЮ Я ВЕДУ ВАС, НЕ ПОСТУПАЙТЕ, И ПО УСТАНОВЛЕНИЯМ ИХ НЕ ХОДИТЕ

(Лев. 18, 3),(ВАИКРА 18 АХАРЕЙ)

(Примечание редактора. Цитаты в данном месте взяты из Торы.

Издательство „Шамир“ 1993 год. Под общей редакцией проф. Банновера.)

Таковы грозные библейские законы об иноверцах. Исполнялись ли они?

Едва ли. По крайней мере, в исторических книгах Библии имеются многочисленные указания, что они не исполнялись.

„И жили сыны Израилевы среди Хананеев, Хеттеев, Амореев, Ферезеев, Евеев и Еевусеев, и брали дочерей их себе в жены, и своих дочерей отдавали за сыновей их, и служили богам их“

(Суд. 3, 5—6),

Урш Хеттеянин женат на еврейке Вирсавии

(2. Сам. 11. 3),

Царь Соломон любил „многих чужестранных женщин, кроме дочери фараоновой моавитянок, аммонитянок, идумеянок, сидонянок, хеттеянок из тех народов, о которых Господь сказал сынам Израилевым:

„Не входите к ним, и они пусть не входят к вам, чтобы они не склонили сердца вашего к ним, и они пусть не входят к вам, чтобы они не склонили сердца вашего к своим богам“

(I Царей 11, 1—2).

О браках с язычниками из перечисленных в законе народов издаются также многочисленные известия:

Сыновья Елимелеха женаты на моавитянках (Руе. 1,5); Авессалом женат на дочери царя Гессурского (2 Сам. 3, 3); Хирам именуется „сыном одной вдовы из колена Нефоалимова.

А его отец—Тирянин (1 Царей 7 14). Мать Ровоама была аммонитянка (1 Царей 14, 21); дочь Шешана выдана за египтянина (2 Парал.. 2, 35).

Вся грозность библейского закона сразу пропадает, и переходит в трогательную любовь там, где речь идет, о „пришельце“, иноземце, пришедшем в еврейскую страну или поселившимся в ней. Раз он не служит своим богам, закон с беспримерной даже для современных государств любовью берет его под свое покровительство. О сравнении этих законов с законами Хаммурапи и даже греков и римлян, этих образованнейших народов более поздней, нежели Библия, древности, и говорить нечего.

Правда, от пришельца, если он не поселился окончательно среди евреев, дозволяется брать рост и взыскивать долг в субботний год, т. е. в коммерческих сделках поступать так, как он поступает. Но Бог „любит пришельца“ (Втор. 10, 18), „хранит пришельцев“ (Пс. 146, 9). „Любите и вы пришельца, ибо сами были пришельцами в земле Египетской“ (Вт. 10, 19). „Когда поселится пришлец в земле вашей, не притесняйте его. Пришлец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш. Любите его, как себя, ибо и вы были пришельцами в земле Египетской“

 (Лев. 19, 33—34).

„Пришельца не притесняй и не угнетай, ибо вы сами и т. д." (Исх. 22, 21). „Пришельца не обижай. Вы знаете душу пришельца, потому что сами были пришельцами в земле Египетской“

(Исх. 23, 9).

Пришельцы наравне с бедняками из евреев имеют право на известные, оставляемые 6едным, плоды (Вт. 24, 19—22; 14, 29).

„Не суди превратно пришельца... Помни, что и ты был рабом в Египте“.

(Вт. 24, 17).

„Проклят, кто превратно судить пришельца“ (Вт, 27, 19). „Один суд должен быть у вас, как для пришельца, так и для туземца“ (Лев. 24, 22) „Закон один и одни права да будут для вас и для пришельца, живущего у вас“ (Числ. 15, 16). „Один закон да будет у вас, как для природного жителя из сынов Израилевых, так и для пришельца“ (Там же 29).

Города, убежища открыты „и для пришельца и для поселенца между вами“ (Числ. 35, 15). Требуется от пришельца только следующее: не отдавать детей своих Молоху (Лев. 20, 2), не поклоняться идолам (Иезеек. 14, 7), не делать хананейских мерзостей (Лев. 18, 26), не есть крови (Лев. 17, 10), не хулить имя Господне (Лев. 24, 16), не работать по субботам (Исх. 20, 10) и в День Очищения. (Лев. 16, 29), не ест квасного в Пасху (Исх. 12, 19).

Мы видим, что вышеприведенные законы „не  щади их“, „предай заклятию“ стоят совершенно особняком, не гармонируют нисколько с поразительно мягким, любовным отношением Библии к не евреям. Если бы мы не знали точного мотива этих законов, то можно было бы думать, что они вовсе не принадлежат Библейскому законодателю. Пророки увещевают не притеснять иноземца (Иер. 7, 6; 22, 3). Не делать обиды пришельцу (Иезк. 22, 7). „Пришельца и бедного не притесняйте“ (Зах. 7, 10). Бог накажет того, кто отталкивает пришельца (Мал.3, 5), кто убивает его (Пс. 9, 6).

При Ездре и Неемии были приняты, строгие меры против браков с иноплеменницами, но указан и мотив этих строгостей: желание сохранить чистоту Авраамова семени (Неем. 9, 2 и др.).

Строгости эти, притом, не встретили всеобщего сочувствия. Что же сделал из всех этих законов Талмуд, составители коего имели дело не с моавитянами и другими, большей частью родственными евреям по крови, и, вероятно, но взглядам племенами. В эти времена, им приходилось иметь дело с греками, сирийцами, римлянами, чуждыми, не только на еврейский, но и на христианский взгляд, безнравственными народами, глубоко враждебными еврейству?

Талмудисты к ним отнеслись с величайшей любовью и корректностью, вполне в духе Библии.

Правда, они были поставлены в очень тяжелое положение своими толковательными приемами. Дело в том, что библейское законодательство ко времени Талмуда, значительно устарело. Много совершенно новых отношений в Библии вовсе не затрагивается, а многое, имеющееся в Библии, оказалось непригодным для новых условий жизни.

Жизнь по Библии стала на практике невозможной. Талмудисты вышли из затруднения тем, что открыли в библейских законах особый смысл, помимо простого, ясного для всех.

Таким образом, Библия по - прежнему осталась неизменным божественным откровением, нормирующим жизнь, но законы ее, получили новый характер и новое содержание, сохранился только жизненный дух и разум Библии.

Много труда, времени и остроумия было потрачено талмудистами на создание и формулирование толковательных приемов. Но то, что получилось, было в своем роде замечательным шедевром.

Получилась возможность, простая, легкая для всякого ребенка, свести любой, неудобный закон на нет. И, наоборот, любое явление жизни, о котором библейский автор и думать не

мог, подвести под то или другое слово Библии. Этой волшебной палочкой в руках талмудистов были их толковательные приемы.

По Библии, „сын буйный и непокорный“ подлежит побиению камнями (Второз. 21, 18-21), Закон, может быть, имевший известное значение в жизни кочевников, но немыслимый при сколько-нибудь развитой государственности. Надо этот ужасный закон упразднить.

И вот талмудисты начинают перебирать слова и буквы этого закона.

Там сказано: „если у человека будет сын буйный и непокорный“. Слово „сын“ показывает, что это не взрослый, еще не такой, который может быть „отцом“. Но так как малолетний законам не подлежит. Следовательно, речь идет о таком мальчике, который, из малолетних вышел, но к взрослым еще не принадлежит.

„То отец его и мать его пусть возьмут его“. Следовательно, если кто-либо из родителей, безрукий или беспалый, то на их сына закон этот не распространяется.

„Отец его и мать его“ — закон не распространяется на мальчика, у которого нет отца или матери. „И приведут его“— следовательно, если кто-либо из родителей хром, то на сына их закон не распространяется. „И скажут“: если кто-либо из них нем, закон не имеет применения. „Сей сын наш“. Если кто-либо из них слеп, закон применения не имеет.

И т. д., и т. д. Ужасный закон сведен, на нет.

В иных случаях толкованиями, нередко, еще более, искусственными, какой-либо закон распространяется на предметы, которые в этом законов вовсе не упоминаются. И вот ценою таких толкований, натяжек, сопоставлений, даже софизмов, потребовавших массы ума и познаний, талмудистам удалось создать новое, удивительно живое и, история показала это, живучее законодательство.

Для того чтобы не было злоупотреблений, право толковать дано лишь признанным ученым, которые не только вполне сохранили дух Библии, но создали нечто такое, с чем не стыдно показаться в люди и теперь, почти через 2000 лет, после них, при современном, сравнительно высоком состоянии культуры.

Нам теперь смутно читать, какими вздорными, схоластическими толкованиями талмудисты обосновывают открытия ими, величайших, нравственных истин, до которых когда-либо доходил человеческий ум. Истины, которые и на самом деле победили мир.

Люди, знакомые с этими талмудическими истинами из вторых рук, из книг, излагающих голые, заимствованные учения, без указания источника, без холастической аргументации, в виде откровения свыше, эти люди, которым истины дались так легко, не могут понять той гигантской, в высшей степени плодотворной работы ума, которую проделали талмудисты, и видят в Талмуде одну пустую схоластику, вздорные рассуждения, по - видимому, умных людей.

Талмудисты в некотором отношении напоминают средневековых алхимиков, которые в поисках философского камня, на самом деле обрели, своими, до смешного ненаучными манипуляциями новую и ценную науку, перевернувшую все отношения людей и государств. Разница лишь та, что талмудисты шли к своей цели вполне сознательно.

Посмотрим же, как отразились толкования талмудистов на отношение их к иноверцам. Оказалось, что Библия, гораздо чаще говорит о не евреях, чем кажется с первого раза.

Везде, где употреблено выражение „брат твой“, там закон не распространяется на язычников.

В Библии это выражение иногда действительно означает „единоплеменника“, „еврея“

(Вт, 15, 3:

„С иноземца взыскивай, а что будет твое у брата твоего, прости“. Вт. 17, 15: „Из среды братьев твоих, поставь над собою царя“. Не можешь поставить над собою царем иноземца, который не брат тебе“.

Но чаще употребляется в значении „ближний“, „сочеловек“, хотя и тут закон, вероятно, разумеет еврея: Ведь его цель — регулировать отношения евреев, между собой, а не иноземцев.

Талмудисты, стараясь облегчить евреям, исполнение закона и гарантировать им известную справедливость в сношениях с язычниками, не исполняющими требований этого закона, истолковали слово „брат твой“, где только оно не встречается, в смысле „еврей, а не язычник“.

Результат получился довольно неожиданный. В иных случаях, а именно там, где на „брата“ возлагаются известные обязанности, язычники выгадали, ибо они от этих обязанностей освобождены, а где этот „брать“ наделяется известными правами, там язычники потеряли, если только предположить, что библейски автор не сделал бы для них исключение.

Точно также талмудисты истолковали выражение „ближний твой“, с той лишь разницей, что тут они не могли быть последовательны.

Ибо сама Библия употребляет это слово иногда в применении к не евреям. Поэтому в иных случаях под „ближним твоим“, они разумеют только еврея, а в иных не только еврея, но и язычника.

Сказать, где под „ближним“ разумеется только еврей, а где не только он, составляет привилегию ученых, основывающихся на контексте, и на разных сопоставлениях; в дошедших до нас толкованиях.

Действительно, всюду, где язычники исключаются, тщательно указано: „этот закон к язычникам отношения не имеет.

При некоторой злой воле и меньшей корректности, талмудисты могли бы во всех тех случаях, где на „ближнего“ возлагаются известные обязанности, истолковать это слово в широком смысле, а где „ближнему“ даются права — в узком смысле. Но они этого не делают, ибо руководствуются не собственными симпатиями или антипатиями, а духом данного места и сопоставлением его с другими.

Так, напр., закон (Вт. 23, 25): „Когда войдешь в виноградник ближнего твоего, можешь, есть ягоды досыта“, они истолковали в том смысле, что входить в виноградник не еврея и есть там ягоды, этим законом не дозволяется, ибо говорят они, по взглядам не еврея — хозяина, это воровство, а воровать у язычника еще больший грех, чем воровать у еврея.

В законе (Лев. 19, 18): Люби ближнего твоего, как самого себя“, им нечего было и искать, кто здесь разумеется, ибо и в том случае, если под „ближним твоим“, понимать только „еврея“, для не евреев останется особая заповедь и даже не раз повторяющаяся: „Люби пришельца, как себя“.

Понятно, что такого рода толкования, „брата и „ближнего“, в большинстве случаев, оказались очень несправедливыми в отношении язычников и противоречащими духу Библии, весьма любовно, как мы видели, относящейся к не евреям, раз от них нельзя ожидать соблазна.

Для того чтобы избегнуть несправедливости, талмудисты имели два пути: или признать все построенное ими грандиозное здание шатким и не верным, или придумать какиё-нибудь коррективы. Они прибегли к последнему, вследствие чего отношения евреев к иноверцам стали регулироваться не буквой Библии в талмудическом толковании, а теми коррективами, которые предложены раввинами па законном, разумеется, основании.

Кто внимательно прочел хотя бы приведенные выше библейские законы о пришельцах, тому и в голову не может придти, что похищать у пришельца Библия не запрещает. А между тем, в единственном месте Библии, где говорится о похищении (Лев- 5, 21), как раз значится „ближний твой“. Следовательно, по толкованию талмудистов, оказывается, что похищать у не еврея дозволяется. И талмудисты вышли из затруднения с превеликой честью.

Они говорят, что похищать-то у него не запрещено, но запрещено бесчестить имя Божие (Лев. 22, 23), а здесь как раз такое бесчестие и имеется. Ибо, обокраденный язычник всю вину взвалит на Бога, давшего евреям такой несовершенный закон. Похищение у язычника, говорят они, составляет более тяжкое преступление, нежели похищение у еврея, потому что в последнем случае, Библия требует простого возвращения вещи собственнику, а в первом — имеем осквернение Имени (ха-лул га-шем), карающееся и в этом мире, и в будущем.

В законе о возвращении находок значится слово „брат твой“, толкуемое в смысле „еврей“. Здесь талмудисты выдвигают другую заповедь — „освящение Имени“ (киддуш-га-шем). Ты обязан вернуть не еврею потерянное им, ибо этим ты освящаешь имя Божие в глазах не еврея (по Лев. 22, 32).

Третья норма, смягчающая законы об иноверцах, именуется: „ради путей мира“. Закон дан Богом для мирного сожительства людей, а не для раздоров. „Пути ее (Торы) — пути приятные, и все стези ее — мирны“ (Притч. 3, 17), Поэтому, если: нашим  пониманием того или другого места мы идем против путей мира, то это показывает, что наше понимание неверно, и мы должны, прежде всего, сообразоваться с требованиями мира.

 Это относится не только к законам относительно язычников, а основании этого принципа, Талмуд постановил: не отгонять бедняков из язычников, если они пришли на поле подбирать колосья, оставляемые по закону только еврейским беднякам; содержать бедняков языческих наравне с бедняками еврейскими. Навещать больных язычников наравне с больными евреями. Хоронить покойников языческих, (если не оставили родных), наравне с покойниками евреями. Утешать (в известном обряде) язычников, находящихся в трауре, наравне с скорбящими из евреев. Оплакивать (известными похоронными обрядами) умерших язычников наравне с умершими евреями и т. д. и т. д.

Уже приведенные три нормы достаточно широки, чтобы охватить всевозможные отношения к язычникам, но Талмуд выдвигает еще одну норму такого же универсального характера, как предыдущая: „во избежание ненависти“.

Ненависть ведет к большим преступлениям, и карается весьма сильно Господом (ср. 1езск. 35, 3), поэтому еврей не должен пользоваться своим законным правом там, где это пользование может возбудить ненависть не еврея.

По закону, еврей не обязан помогать язычнику, который взвалил на своего вола слишком тяжелую ношу, так что вол упал: Библия обязывает это делать только по отношению к еврею, ибо сказано: „Если увидишь вола брата твоего“. Талмуд налагает эту обязанность и в отношении язычника — „во избежание ненависти“.

К этим нормам Талмуд прибегает в самых крайних случаях, когда нет никакой возможности истолковать библейский текст в смысла благоприятном для акумов. Если же, такая возможность имеется, то выдвигаются обычные толковательные приемы, и язычник во всех отношениях приравнивается к еврею.

Уже одно поверхностное рассмотрение этих четырех норм, приводит к убеждению, что мы имеем дело, с великими, нравственными истинами, на каждой из них можно построить целую религиозную систему, преисполненную гуманности.

И, действительно, покойный Владимир Соловьев, один из глубочайших русских мыслителей, прекрасно понял значение этих норм, и в своих сочинениях не раз с восторгом говорил о „хиллуль га-шем“ и, „киддуш га-шем“. Его читателям эти высокие термины хорошо знакомы.

Таков, в самых кратких чертах, ход развития еврейского законодательства об акумах.

В дополнение ко всему изложенному, несколько подлинных законов Шулхан-Аруха, которые дадут некоторое понятие о тоне, в котором этот оболганный кодекс говорит об иноверцах. Мы даем лишь те законы, где. прямо упоминается акум. На самом деле есть масса законов, в которых говорится о „человек“, „сынах человеческих“ и т. п., и которые налагают известные обязанности по отношению ко всем людям, следовательно, и к акумам. Это те законы, при положении коих, Библия не употребляет выражений „брат твой“, „ближний твой“, и т. п.

1. Кто видит ученого (или: мудреца) акума, прославившегося в науках мира, да произнесет: „Благословен Ты, Господи, Боже наш, Царь вселенной, даровавший от своей мудрости плоти и крови (т. е. смертному)“. (Ор. X, 224, 7)<

2. Кто видит царя акума, да произнесет: „Благословен Ты, Господи, Боже наш. Царь вселенной, даровавший от Своей славы плоти и крови“. (О. X. 224, 8).

3. Старцу акуму должно оказывать почтение и подавать ему руку для поддержания. (И. Д. 224, 7).

4. Запрещается утилизировать пелены мертвеца, все равно еврея, или акума (И Д. 349,1).

5. Если кто заклял другого, говоря: „я заклинаю тебя сделать то-то“ или „не делать того-то“, и последний ответил „аминь“ или другое какое слово, означающее согласие, то считается, как если бы он сам поклялся, даже если заклинавший акум (И. Д. 237, 2).

6. Запрещается обманывать сынов человеческих в купле и продаже или красть их благоволение: напр., если в товаре имеется изъян, то обязательно сообщить покупателю об этом. Даже если покупатель акум, нельзя ему продавать мясо неправильное (трефное) за правильное (кошерное). (X, М. 228,6; Иope Деа 1787,1).

7. В тех местностях, где существует обычай раздавать в праздник Пурим подарки, и акумам должно раздавать (О. X. 694,3)

8. Если продавец акум просит: „Еще копеечку для Бога, то давать дозволяется, ибо возможно, что она будет отдана бедным акумам. Нельзя лишь тогда давать, когда он ясно говорит, что эти деньги пойдут на нужды его богослужения (I. Д. 149,4 Прим.).

9. В настоящее время дозволяется вступать с акумами в торговое товарищество, ибо теперешние акумы не клянутся именем идолов. И хотя они называют другого Бога, однако разумеют Творца неба и земли. Они только сочетают имя небесное (т. е. Бога) с другим существом. Мы нигде, однако, не находим, чтобы „шиттуф“ (сочетание истинного Бога с другим существом), был им, акумам, запрещен; поэтому еврей, заставляя его (при разделе) поклясться, не нарушает этим запрета. „Пред слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему“ (т. е., не вводить его в грех) (О. X. 156,1. Прим.).

На протяжении нашей работы мы перебрали едва ли не все законы Шулхан Аруха, где встречается слово „акум“ Мы видели, что далеко не во всех законах устанавливается какое-либо ограничение для акумов, что часто „акум“ упоминается исключительно для того, чтобы подтвердить, что данный закон имеет в виду одинаково, как евреев, так и не евреев. Иногда это упоминается для указания, что по отношению к ним этот закон обязательно соблюдать, не потому, что в Библии это приказано, а для „Освящения Имени“, или „во избежание осквернения Имени“ (тогда наказание более тяжкое). Или „ради путей мира“, или „во избежание ненависти“. А часто они фигурируют просто, как примеры. Напр., в тех законах, где разбираются отношения, вытекающие из кредитных сделок, или где говорится о продаже трефного мяса, или о сделках с человеком, неизвестно где находящимся и т. д. Все эти законы проникнуты величайшей корректностью и библейски любовным отношением к акумам. Мы не найдем ничего подобного в греческом или римском законодательстве об иностранцах. Не найдем подобного в отношениях к евреям законодательных сборников более позднего, христианского периода, ни в средневековых церковных и государственных постановлениях, которые, собственно, следовало бы привести для масштаба, для более рельефного освещения законов Шулхан Аруха. Воистину, можно сказать, что положение акумов, не идолопоклонников по Шулхан Аруху, составляет еще и теперь, в начале XX века, в некоторых цивилизованных христианских станах, недосягаемый для евреев идеал гражданского благополучия…

Перевод материала в текстовый формат осуществлен Корниловым В.М.